— Но какое отношение это имеет к фондовой бирже?
— Эх, Пен! Да чего будут стоить акции, если промышленные предприятия станут переплачивать своим рабочим? Цены на сырье тоже ведь возрастут, и тогда в стране начнется инфляция, как это случилось в Германии и Австрии. Там сейчас за пятнадцать центов, если считать на наши деньги, можно купить отличный маузер.
— Благодарю. Я уже наслышан об их инфляции.
— В таком случае тебе должно быть понятно, что значит удержать то, что имеешь. Иногда я задаюсь вопросом: хочу ли я и дальше играть на бирже?
— Что?!
— Впрочем, хочу. Я тоже жаден. А жаль. Таким, как мы с тобой, следовало бы выйти из игры на какое-то время. Но мы не выйдем. Даже думать об этом глупо. Великое множество акций продается сейчас по ценам, далеко не оправдываемым прибылью. Это — нездоровая практика. Она означает, что с нами — людьми, у которых есть деньги на покупку акций, — дело обстоит столь же скверно, как с рабочими. Рабочие вызывают инфляцию тем, что получают слишком много денег, а мы — тем, что взвинчиваем цены на акции до уровня, намного превышающего их реальную стоимость.
— Таких разговоров я тут слышал предостаточно, Игра на понижение.
— Не думаю, что здесь только игра на понижение. Беда в том, что мы всего в двух шагах от биржи, а там все, что ни скажет человек, воспринимается либо как игра на понижение, либо как игра на повышение. Думать иначе вы, ребята, не можете.
— Я не маклер. Пожалуйста, не путай меня с ними.
— Нетрудно спутать. Ты рассуждаешь, как маклер. Откровенно скажу: не люблю я фондовой биржи. Не люблю опасной игры. Хорошо бы найти два-три предприятия и вложить в них капитал. Приобрести пакет акций по той цене, какой они стоят, и держать их лет двадцать — тридцать. А платить за них деньги, которых они не стоят, я не хочу. Слишком на многое взвинчены цены. Но я, к сожалению, не в силах противостоять соблазну и потому продолжаю покупать.
— Ты не больше меня противишься легкому заработку.
— Боюсь, что так. В душе я скряга. Противно только платить по пятьдесят долларов за пятнадцатидолларовые акции. Кстати, как там сегодня дела?
— На бирже? Вот, смотри. «Эллайд кемикл» — сто двадцать четыре, «Братья Додж» — двадцать два с половиной, «Америкэн рэдиейтор» — сто восемь, на два пункта ниже. «Йеллоу трэк» — двадцать семь с половиной.
— Ясно, — сказал Джордж Локвуд. — Где ты встречаешься со своими приятелями?
— У Рэя в конторе. Обед он велел принести туда. Если ты идешь, мне придется позвонить ему. Ну, как?
— То, что я скажу, им не понравится.
— А ты молчи или не ходи совсем.
— Ладно, помолчу и послушаю. Для разнообразия, — сказал Джордж Локвуд.
Пенроуз Локвуд попросил свою секретаршу позвонить секретарше Рэя Тэрнера и сказать, что на обед к ним придет еще и мистер Джордж Локвуд.
— Как Джеральдина? Она ужинала у нас на прошлой неделе. Ты знаешь, наверно.
— Да.
— Уилме показалось, что она выглядит немного усталой.
— Она действительно устала. Закупала мебель для нового дома. Как Уилма?
— Хорошо. Может, поужинаете у нас как-нибудь? Сколько ты здесь пробудешь?
— С неделю. Пришлось мне удирать из Шведской Гавани.
— Как так?
— Какой-то деревенский парнишка убился, черт побери, на моей территории.
— Когда?
— Вчера. Вчера во второй половине дня. Дом закончили, последние плотники-итальянцы наконец уехали, и я возвратился домой. Попил чаю и только хотел принять ванну, как позвонил сторож. Мальчишка упал с дерева на стену и напоролся на две пики.
— На пики?
— У меня там сверху торчат пики. Ну, он на них а упал.
— Ужасно. Сколько ему было лет?
— Тринадцать — четырнадцать. Из большой семьи. Сын фермера по имени Зенер. Я ни в чем не виноват. Мальчишка залез ко мне на территорию — может, высматривал, чем бы поживиться. А я сбежал из Шведской Гавани, чтобы не отвечать на вопросы и не присутствовать на следствии. Разговаривал с Артуром Мак-Генри — с юридической стороны у меня все в порядке. Но я стараюсь не иметь никаких дел с местными горожанами. Знакомство поддерживаю, но фамильярных отношений с бакалейщиками и с прочей публикой такого рода всегда избегаю. Мне не хотелось разговаривать с репортерами и отвечать на вопросы следователей. На это у меня есть адвокат. Между прочим, Джеральдина ничего не знает, так что ей — ни слова.
— Разумеется.
— Еще воспримет это как дурное предзнаменование. Ты ведь знаешь Джеральдину.
— Она все равно узнает.
Читать дальше