Инна Александрова - Свинг

Маня с мужем уехали через три дня: им нужно было на работу. Я осталась одна. Надо было жить. Теперь никакой опоры больше не было. Вышла на работу через неделю, а дома долго и истово молилась: знала, что «блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят». Так сказано в Евангелии. Каждый человек молитвой может приблизиться к Творцу. Господь недалеко от каждого, ибо им живем и движемся, и существуем. Думаю, человеку верующему легче принять житейские скорби, болезни, напасти: он уповает на милость Господа. Атеист в этом отношении не может утешить себя тем, что рядом есть Некто, который не оставит его.

Через месяц Борис, директор, дал неделю в счет отпуска, и я поехала в Москву: хотелось повидать Маню, которая трудно переносила беременность, и главное — хотя бы заочно — тебя отпеть. В Калининграде в это время был всего-то какой-то молельный дом, в который я, конечно, не ходила: твое положение обязывало…

Все лето после работы ездила на электричке в Светлогорск и очень подолгу сидела на берегу, на нашей скамье. Море успокаивало, убаюкивало, умиротворяло. А еще читала про себя симоновское «Жди меня», которое ты очень любил. Мне казалось, где-то далеко, на фронте, мы совсем молодые, и я тебя жду…

Октябрь семьдесят второго. Прошло почти пять месяцев со дня твоей гибели, а кажется — вчера. Звонок из Красногорска: пятнадцатого октября родился мальчик. Мальчика и ждали. Саша, Манин муж, счастлив. Через месяц собираются крестить, но имя у внука уже есть — Михаил. Мальчик слабенький и оручий. Маше придется с ним туго. Свои услуги предложить не могу: обязана работать. На мне и семья Раи, и мама. У мамы пенсия мизерная, у Раи — двое на руках. Старший — тяжелый инвалид: последствия полиомиелита. Муж Раи ходит в море, но денег по оставляемому аттестату не хватает. При тебе почти вся моя зарплата уходила на маму и Васильевых. Теперь даю меньше: нужно что-то себе. Слава Богу, дети мои уже кормятся сами.

Митенька приходит с моря только в конце сентября — очень худой, с черными кругами под глазами. Надо приводить парня в порядок. В нашем доме опять появляется Наташка. Это девочка из его класса, превратившаяся в путану. Она действительно очень любит Митьку, но жить одна и ждать парня не в состоянии. Митя это знает, но почему-то окончательно порвать с ней не может: что-то есть в этой девке.

Я уговариваю его съездить в Баку. Там с родителями живет Мила, тоже одноклассница. Мила влюблена в сына. Папа у Милы азербайджанец, врач, мама — русская, медсестра. Есть еще братья и сестры. Мила окончила Бакинский технологический институт, где-то работает и ждет Митю. Без всякого энтузиазма Митька уезжает. Жениться, по-моему, не хочет, но мне страшно: Наташка его изведет. Вернувшись дней через десять, говорит, что сделал Миле официальное предложение. Я рада, потому что ты одобрил бы этот выбор.

Отпуск у Дмитрия два месяца, и со свадьбой надо поторопиться. Он снова летит в Баку, и там справляют пышную — по-бакински — свадьбу. На меня вроде не обижаются, что не приехала. Дома, в Калининграде, все гораздо скромнее: только близкие друзья.

Мила — девочка красивая, тихая, но некоторые — не друзья, а просто знакомые — как-то укоряют: взял не чисто русскую. А мне абсолютно все равно. И потом: где они — чисто русские? Когда месяца через два из Баку приезжает «десант» посмотреть, как устроилась их дочь, мне эти люди — отец Толяд Аббасович, бабушка Фатима-ханум и три малолетних племянника — очень нравятся. Мне с ними покойно.

Толяд Аббасович — очень интеллигентный, из богатой в прошлом семьи. Как врач, придерживается передовых взглядов. Причем интеллигентность не наносная, а в крови. Когда с фронта привез русскую жену, тоже натерпелся косых взглядов, а они трех прекрасных детей родили и вырастили. Нет! Если человек умен, он всегда найдет способ вписаться в чужую среду, стать необходимым. Надо только иметь ум и желание.

Ненавижу, когда осуждают мусульман и говорят: «исламские террористы». Ислам — такая же религия, как православие, католичество, иудаизм. А террорист есть террорист, какой бы национальности ни был. В террор идут дети разных народов. Что-то жжет изнутри этих смертников. Думаю, таинственный голос природы, шепчущий им, что, несмотря ни на что, они не станут настоящими британцами, французами и прочими. Террор — всегда попытка более слабых спровоцировать более сильных на массовый ответ, чтобы этот ответ удесятерял, утысячерял число обиженных, которые готовы броситься разорять, подрывать, сжигать.