Джон О`Фаррел - Лучше для мужчины нет

Я ошибался – минут оказалось не пять, а полторы. Дойдя до кульминации, я проклял себя за слабость. Может, иные мужчины и выкрикивают в момент оргазма непристойности, но я лишь простонал: "Ни хрена себе!" Не в том смысле, что "Ух ты! Как здорово!", а скорее в смысле: "Ни хрена себе! Что же я наделал!" Секс был преступлением, и я только что нарушил данное себе слово. Я вел двойную жизнь, полагая, что это лишь временная мера – дети вырастут, и мы выйдем из зоны военных действий, именуемых младенчеством. И тогда я смогу стать обычным мужем и отцом. К счастью, вероятность зачатия была ничтожна. Катерина до сих пор раз в день кормила грудью, и я решил, что ничего страшного не произошло.

Две недели спустя Катерина сообщила мне, что беременна.

Когда Катерина ждала нашего первенца, в одной из книг, которые я читал для того, чтобы понять, что испытывает моя жена, предлагалось наполнить водой воздушный шар и на один день привязать его к животу. Чтобы продемонстрировать сопереживание, я выполнил все инструкции. В полном соответствии с приведенными рисунками привязал к поясу колышущийся водяной шар и принялся расхаживать по кухне, заложив руку за спину и пытаясь напустить на себя лучезарный вид. Отныне я чувствовал себя вправе глядеть жене в глаза и говорить, что наконец-то понял, каково это – носить под свитером воздушный шар, наполненный водой. Только продержался я всего час. Воды отошли, когда я подрез а л розы.

Будущему отцу полагается сопереживать. Я читал, что самые чувствительные мужчины даже испытывают некоторые симптомы беременности. Вряд ли имелся в виду вылезающий из влагалища восьмифунтовый младенец. Синдром ложной беременности, как его называют, случился со мной во время первой беременности Катерины. Примерно в первые шесть недель, когда Катерина начала набирать вес, я, благодаря незнакомой прежде духовной общности, тоже начал толстеть. Поразительное дело – когда мы перестали играть вместе в бадминтон и завели привычку заказывать на дом пиццу и мороженое, моя талия стала разрастаться примерно с той же скоростью, что и ее. Воистину, природа – забавная штука.

Все эти идеи из книжек навели меня на мысль, что надо стать похожим на мать. Я должен превратиться в запасную мамашу. Мне полагалось знать, что она чувствует; мне следовало обзавестись материнскими инстинктами. Я чувствовал себя почти виноватым из-за того, что не начал причитать, когда у меня никак не хотело появляться молоко. Не удивительно, что я не годился на роль матери – мое желание вряд ли было осуществимо. Женщина из моей жены всегда получится лучше, чем из меня.

Наверное, мы были вполне обыкновенной парой, поскольку подчинялись половым стереотипам. Катерина решила, что повременит с карьерой актрисы, пока не вырастут дети. Она считала, что находится в творческом тупике – несмотря на то, что после рождения Милли перешла из разряда "актрис на проходных ролях" в разряд "актрис на проходных ролях с ребенком". И на полный рабочий день стала матерью.

– Ну что ж, это самая сложная роль в мире, – в сто двадцатый раз повторил ее нудный папаша.

Катерину сбивало с толку лишь внушенное ей чувство вины из-за упущенной карьеры. Когда она говорила людям, что бросила работу, те в замешательстве умолкали. Она объявила, что согласна ходить на вечеринки только в том случае, если ей на шею повесят колокольчик и табличку с надписью "Неинтересна". Она хотела всюду бывать с ребенком, и я поддержал ее в этом решении, хоть и радовался ее редким появлениям в телевизоре, не говоря уж о редком появлении чеков, падавших в наш почтовый ящик.

Нам всегда нравилось считать себя артистическими и богемными натурами: я музыкант, она актриса, – но на самом мы ничем не отличались от обычных бухгалтеров и страховых агентов, обитающих на нашей улице. Мы жили в маленьком доме с двумя спальнями, распложенном в Кентиш-тауне, – агенты по продаже недвижимости именуют такие домики "коттеджами". Это означает, что детская коляска во входную дверь проходит, но протиснуться еще и вам уже невозможно, так что спать придется в саду. Могу поручиться, что у нас в доме так тесно, что яблоку негде упасть, точнее, кошке – я видел, как Милли тщетно пыталась ее уронить.

Поскольку мы страстно хотели жить в районе, чей почтовый индекс почти совпадает с индексом самой престижной части Лондона, нам не оставалось ничего другого, как поселиться в крошечной конурке. Помню, как-то в магазине я забрался в детский домик и подумал: "Черт возьми, как здесь просторно!" Я совершенно не понимал, как нам удастся втиснуть в дом еще одного ребенка, но если это сумела сделать старушка, живущая в башмаке, то нам, наверное, тоже следует попробовать.Никогда по-настоящему не понимал этот детский стишок, пока не переехал в Лондон. Если бы такое случилось в наши дни, какой-нибудь застройщик купил бы башмак старушки и превратил его в многоквартирный дом.