Колум Маккэнн: Танцовщик

— Ну, о моих обстоятельствах и так все знают и вечно толкуют их вкривь и вкось.

— И ты тоже?

— Да, и я тоже. Хотя я делаю это намеренно.

— Намеренно?

— Конечно, потому меня никто и не знает.

Выглядело все так, точно мы с ним играли в причудливый вариант шахмат — старались потерять все фигуры, пока не останется только король, а после опрокинуть его на доску и сказать: «Ну вот, доска твоя, теперь объясни, как мне удалось проиграть».

Тут послышалось что-то вроде глухого удара, электричество включилось, комнату залил яркий свет.

— Выключи, пожалуйста, — сказал Руди, — я предпочитаю свечи.

Эмилио уже добрался до середины книги.

Руди громко попросил:

— Лекарство, будь добр.

Эмилио закрыл книгу, вынул из кармана пузырек, бросил его на колени Руди. Тот быстро, одну за другой, проглотил четыре таблетки. Лоб Руди покрывала пленка пота, которую он смахнул ладонью. Интересно, подумала я, что обнаруживают пальцы Эмилио — в другие, разумеется, дни — под кожей Руди?

— Ты еще выступаешь? — спросила я.

— Да меня и похоронят танцующим, — ответил он.

Я поневоле поверила ему — когда-нибудь скелет Руди выкопают из земли и увидят, что его кости приняли положение, какое принимали в прыжке, — а может быть, даже в поклоне, после которого он произнес бы, выпрямившись: «Спасибо, спасибо, прошу вас, позвольте мне сделать это еще раз». Руди понятия не имел, чем смог бы заняться, уйдя со сцены, ну разве что хореографией. Он снялся на Западе в нескольких фильмах, однако, сказал Руди, все это ерунда, да помимо прочего, и тело его создано не для экрана, а для сцены, он нуждается в публике.

«В публике, это же надо», — подумала я.

— Ага! — вдруг воскликнул Руди.

После чего полез в карман, вытащил бумажник и бросил его через стол Коле. Деньги в бумажнике отсутствовали, но сам он был очень красив, да еще и окантован золотом.

— Американская змеиная кожа, — сказал Руди.

Коля уставился на бумажник:

— Это мне?

Руди сцепил на затылке ладони, кивнул. На краткий миг меня вновь обуяла ревнивость моих молодых лет. Мне захотелось отвести Руди в сторонку и сказать ему: не выпендривайся, ты ведешь себя, как избалованный мальчишка на его собственном нескончаемом дне рождения. Возможно, впрочем, у того, что он отдал бумажник моему сыну, была и основательная причина. Мне пришло в голову, что Руди хочется покинуть страну с пустыми руками — в точности так, как он покинул ее в прошлый раз. Коля начал перебирать пустые отделения бумажника, и Руди весело хлопнул его по плечу.

Наблюдая за ними, я чувствовала, как острый нож пронзает меня между ребер и втыкается в сердце.

Эмилио, продолжавший поиски волоска, понемногу начинал клевать носом. Я подошла к окну. Снаружи тьма замела город, снег несся так, точно ветер спустил его с цепи. Внизу на улице стояли три машины. Я развела шторы пошире, увидела чей-то темный силуэт, затем посверк фотовспышки. Фотограф. Инстинктивно отвернувшись, я задернула шторы.

— Как же они позволили тебе вернуться?

— Раиса Горбачева, — ответил Руди.

— Ты с ней знаком?

Он покачал головой — нет.

— И все же она добилась для тебя визы?

Руди помолчал, а затем произнес нечто странное:

— Каждый из нас сам платит за свой распад.

Я не знала, что на это ответить, не понимала, пожаловался он на судьбу или просто выпалил, что в голову взбрело. Чуть не рассмеялась. Но невозможно же было сердиться на него за то, что он стал тем, кем стал. Что-то в нем делало людей свободными от оков этого мира, подстрекало махнуть на все рукой. Даже Коля начал пододвигать свой стул поближе к столу. Мы налили себе еще немного водки, коротко поговорили о патефоне моего отца, об уроках мамы, о первой после приезда Руди в Ленинград ночи, о его выступлениях в Кировском. Он сказал, что однажды встретил Розу-Марию, но потом потерял ее из виду. В разговоре нашем присутствовала некая подержанность, мы словно повторяли уже сказанное нами, но и это не имело значения: нежность, которую я испытывала к Руди за его появление, искупала все.

Мы молча выпили друг за друга. Руди бросил взгляд на запястье, как будто ожидая увидеть там часы, однако оно было голым.

— Эмилио, — громко позвал он, — который час?

Испанец мгновенно проснулся.

— Нам пора, — сообщил он и захлопнул книгу.

— Еще пара минут, — сказал Руди.

— Нет, нам правда пора.

— Пара минут! — рявкнул Руди.

Эмилио всплеснул руками — жест, который он наверняка перенял у Руди.