Степан Калита - Сполохи детства

Прошло несколько лет. И вот однажды я вышел в общий коридор и увидел, что бабуля копошится возле приоткрытой двери, у нее застрял ключ. И вдруг мимо ее ног, на которые натянуты были серые шерстяные чулки, проскочил красивый дымчатый кот, огромный, откормленный, холеный. На переносице у него была белая полоска, в точности, как у моего. «Так это же и есть мой!» Я уставился на бабульку с подозрением. Ожидал, что она будет все отрицать. Но она со вздохом тихо проговорила: «Я совсем одна…», отпустила застрявший в замке ключ и привалилась к стене, закрыла глаза…

— Вам плохо? — испугался я.

Она вяло махнула рукой, почти прошептала:

— Пожалуйста… ключ…

Я понял ее, поковырялся в замке, освободил ключ. После чего помог пожилой соседке зайти в квартиру. Поймал кота и передал ей.

— Спасибо, — пролепетала она.

— Не за что.

Хотя было — за что. Я потом еще долго думал об этой истории. Бабулька эта так и жила в своей маленькой квартирке с моим котом многие годы. И мне кажется, живет до сих пор. Хоть это и выглядит невероятным. Ей было, наверное, под восемьдесят. Но некоторые пожилые люди, это удивительно, но факт, раз и навсегда засыхают в одном возрасте — и сохраняют себя такими же десятилетиями. Словно мумифицируются. У меня не было на нее никакой обиды. То, что я не злюсь на нее, тогда мне показалось странным. «Она же украла у меня кота, — сказал я себе. И ответил тут же: — Ну и ладно. Ей нужнее». А без этого кота, как знать, сколько бы она прожила?

В одиночестве нет ничего страшного, если его есть с кем разделить. Ироничный парафраз, где под господом богом подразумеваются твари наши меньшие. Но тот, кто говорит, что старость — это благо, просто лжец или дурак. И все же, вот что удивительно. Мне случалось встречать людей, которые искренне говорили, что не хотят жить — и все они были очень молодыми людьми. И я никогда не встречал ни одного старика, который готов был бы покончить жизнь самоубийством. Наверное, с возрастом приходит не только мудрость, но и осознание, какой великой ценностью является жизнь.

Некоторые дети, наделенные пытливым умом и воображением, страдают мучительным любопытством. Запертая дверца для них — пыточный инструмент, испанский сапожок для воображения. За дверцей, мнится им, заключено нечто удивительное, то, что они непременно должны увидеть, пощупать, узнать… Ключ проворачивался в замке секретера, и неведомые сокровища оказывались для меня недосягаемы. Впрочем, родители были весьма небрежны, когда прятали ключ, не подозревая, насколько он для меня важен. И потому я через некоторое время нашел в их шкафчиках альбом с порнографическими картинками, отцовскую переписку с какой-то актрисой, скрученную бечевкой, и многое-многое другое, а также некоторые важные документы, приоткрывающую завесу над их личной (очень меня взволновавшей) жизнью до моего появления на свет. В частности, я выяснил, что у меня мог бы быть старший брат, но мама в свое время сделала аборт. Это открытие вызвало у меня шок. Я пока не имел понятия о таких сложных вещах, и потому аборт представлялся мне просто убийством еще не явившегося на свет человека, живущего в животе… Причины содеянного мне неизвестны до сих пор. Впрочем, для некоторых аборт столь обыденная вещь, что они не видят в ней ничего предосудительного и стоящего упоминания. Как бы то ни было, а мой неродившийся брат обозначился и стал с тех пор наблюдать за мной с небес. В отличие от меня нагрешить в этой жизни он не успел, так что точно попал на небеса…

Отцовской актрисе лет было очень и очень немало. Так мне показалось тогда — когда тебе десять, тридцатилетние — глубокие старцы. И все же, она производила впечатление — в один из конвертов вложено было фото. Мне показалось, я понял отца — в его влечении к этой немолодой женщине. Я читал их переписку увлеченно, как эпистолярный роман. Распечатывал письмо за письмом — и удивлялся, сколько романтичной чепухи, оказывается, разлито в душе этого всегда очень сухого сдержанного человека. Когда-то, еще до встречи с моей матерью, в отце пылали нешуточные страсти. Но, как это часто бывает, и темперамент здесь ни при чем, буря пылкой юности всегда сменяется штилем спокойной зрелости. Мать тоже была старше отца. И дала ему то, чего ему так не хватало — возможность ощутить себя настоящим мужчиной, и добиться многого, благодаря ее постоянной поддержке.

Просмотрев, я аккуратно связал письма бечевкой и убрал на то же место, откуда взял. Я всегда действовал очень четко, соблюдая идеальный порядок, чтобы не дай бог никто не догадался, что я забирался в родительские вещи, рассматривал их, изучал. В эти минуты я ощущал их запах. Тому, кто не испытывал подобных чувств, наверное, сложно будет меня понять. Но на всех осязаемых мною предметах ощущался аромат родных людей, и потому я бережно трогал их, гладил и рассматривал с любовью, проникал в их суть — и лучше таким образом узнавал отца и мать…