Степан Калита - Сполохи детства

Я замотал головой. С девчачьими дневниками я уже сталкивался — и считал их пустой тратой времени и сил.

— Не нравится? — расстроилась она.

— Нет… нет. Слушай, — я поставил чашку на стол, — я же тебя совсем не знаю.

— А я давно тебя знаю… И всё хотела тебя позвать. Но никак не решалась. А потом набралась смелости. Сегодня. И сразу тебя позвала. Вот смотри… Ты мой Ёжик, Ёжик сладкий, про тебя пишу в тетрадке. Ёжиком тебя зову. И из-за тебя реву. — Она помолчала: — Так ты согласен со мной гулять или нет?

— Ты что?! — пробормотал я. — Мы еще маленькие… И вообще, мне пора. — Я поднялся, едва не уронив стул.

— Как, ты уже уходишь?

— Ага, я к тебе в другой раз зайду. — На пороге я остановился. — А тебя правда Анжела зовут?

— Правда, — девочка улыбнулась с грустью. — Ты придешь еще? Не обманываешь?

— Тебя так мама назвала? — спросил я вместо ответа.

— Да. Она у меня… проститутка.

— Что?! — день был полон сюрпризов.

— Проститутка, — повторила Анжела. — Только не совсем. Проститутки с мужчинами за деньги спят. А она просто так. Со всеми.

— Понятно, — я кивнул, хотя в голове у меня царил грандиозный бардак. Было сложно переварить сразу всю новую информацию. И я отчаянно жалел, что свернул с дороги в библиотеку. — Ладно, — сказал я, — я, пожалуй, пойду…

Весь конец дня Анжела не шла у меня из головы.

— Гулять, — бормотал я под нос, — тоже придумала. Как будто ей уже много лет. А сама такая же, как я. И ростом маленькая. Да ей лет девять, наверное. Не больше.

Анжела, Анжела… Зачем я тебя вспомнил? Ты — догорающая в памяти острая лучинка, ты — болезненный укол иглы прямо под сердце. Забыв тебя, я был много счастливее. А теперь, однажды вспомнив, уже не смогу забыть. Жалость и сострадание терзают меня. Но, видимо, ты нужна мне, чтобы день за днем напоминать о чем-то очень и очень важном. Куда более важном, чем все мои сегодняшние переживания о том, как увеличить личное благосостояние, и уменьшить протестные настроения в стране…

Мама Анжелы вовсе не была проституткой. Она работала кассиром в продуктовом магазине. И, будучи молодой женщиной, находилась что называется в поиске. Кавалеры рядом с ней надолго не задерживались. «Поматросил — и бросил» — это как раз про нее. Последний мужик, которого Анжела терпеть не могла, откуда-то постоянно приносил кожаные куртки и шубы. Они были свалены в их квартире повсюду. Как потом выяснилось, он работал в театрах — вытаскивал номерки, и получал в гардеробе чужую верхнюю одежду. Вскоре его арестовали и посадили в тюрьму. Мама Анжелы, по словам дочери, сильно страдала, и много пила. Ей еще повезло, что ее не признали соучастницей. Дело вполне могло кончиться печально.

Я виделся с Анжелой очень редко. Обычно она гуляла во дворе возле библиотеки. Иногда мы пересекались там и болтали обо всем. В основном, говорила она. Посвящала меня в подробности своей незатейливой жизни, а я с интересом слушал — поскольку с детства отличался не только любознательностью, но и любопытством. Меня поражала в Анжеле удивительная свобода. Мыслила она широко, была умна, не терпела над собой никакой власти, и в школу почти не ходила. «А пошли они, — отмахивалась она, отвечая на мои вопросы, — пусть попсихуют». Нас нельзя было назвать друзьями — просто знакомые, живущие в одном районе. Анжела была мне симпатична. А порой вызывала восхищение. Я должен был делать домашнее задание. А она просто стояла посреди двора и смотрела на облака. «Гляди, как похоже на морду собаки!» — и, смеясь, тыкала указательным пальцем в небо. Я смотрел туда, и убеждался, что да — действительно похоже. Когда толпа выходила из автобуса, она сказала, что люди растекаются, как дым. Это сравнение показалось мне очень интересным. Но сколько я не пялился на покидающих автобус пассажиров сходства с дымом не углядел. Я заметил, что с Анжелой все здороваются. В этом дворе она была всеобщей любимицей. Периодически какой-нибудь взрослый дядька останавливался и давал ей конфету или даже целое пирожное.

— Ты берешь у них конфеты? — искренне удивился я, четко усвоивший, что у чужих ничего брать нельзя.

— Конечно, — отвечала Анжела, — это же дядя Петя.

— Так ты его знаешь, — успокаивался я.

— Ага, бывший мамкин ухажер…

То ли «ухажеров» у Анжелиной мамы было и впрямь не счесть, то ли Анжела преувеличивала, но я видел не меньше двадцати «дядь Петей» и прочих дядей…

В этом же дворе Анжелу сбила машина. Я узнал о случившемся от библиотекарши. Она несколько раз заставала нас вместе возле качелей на детской площадке, и посчитала нужным сообщить мне о произошедшем. Не зная о трагедии, я высматривал Анжелу несколько недель, и удивлялся, куда это она пропала…