Степан Калита - Сполохи детства

За постоянное отсутствие средств на мое содержание я на родителей иногда злился. Порой презирал их за непрактичность, неумение заработать. Они говорили, что предпочитают покупать книги, а не вещи. На деле, у них не было денег ни на вещи, ни на книги. То есть совсем не было денег. Впрочем, так жили почти все в нашем районе. Во всяком случае, абсолютное большинство.

Чуть позже, когда я уже весьма подрос, эта крайняя нищета жителей спальных районов столицы (о которых принято думать, что они как сыр в масле катаются) породила своеобразную моду. Мы ходили в телогрейках и кирзовых сапогах. Я свои кирзовые сапоги нашел на даче, на антресолях. Их носил еще мой прадед, красный комиссар в Гражданскую и командир в Великую отечественную войны. Носились кирзачи хорошо. А еще на них удобно было, разбежавшись, съезжать с ледяной горки. Это был особый шик. У меня телогрейка была черная. У Сереги — ужасного грязно-зеленого оттенка. На ней по трафарету мой друг вывел синими чернилами: «Не бойся, я хороший!» Нас и не следовало бояться. Мы были хорошие. Хотя в кармане мы носили складные ножи и кастеты, иногда — заточенные электроды и цепи. Но использовали их только для самообороны. А обороняться приходилось время от времени — и довольно жестоко.

Однажды мы с Серегой ехали в пустом трамвае к метро «Пролетарская». На одной из остановок в салон зашли трое парней постарше. И сразу проследовали к нам. Расселись вокруг. Сразу стало понятно — ребята ищут с кем подраться и у кого отнять все, что только можно… На «Пролетарской», поговорив по душам, мы расстались почти приятелями. Волчата из спальных районов своих не кусают. Они стаей отправились искать жертву, которая им по зубам. А мы поехали домой — с нехорошим чувством от того, что могло произойти.

Счастье — категория относительная. Каждому свое. Как любая тонкая материя, оно отлично характеризует людей. Кто-то испытает это чувство, если у соседа корова сдохла. А кто-то имеет редкий дар — радоваться за другого. И испытывает счастье, если корова у соседа, к примеру, не сдохла, а напротив — воскресла. Хотя такие чудеса с бездушной скотиной встречаются, по правде говоря, крайне редко. И если произошел такой случай в последние годы, то где-нибудь совсем в глухомани, откуда слухи о воскресении коровьем до наших культурных столиц не доходят…

Я испытываю счастье, блуждая в воспоминаниях детства. Их будит сейчас спальный район Москвы, где я вырос, где я прогуливаюсь с Ларсом. Возвращаться в такие места, я в этом абсолютно уверен, очень и очень полезно для Души. Видишь дерево, рядом с которым играли с пацанами в ножички, расчерчивая условную планету на свою и чужую землю. Продуктовый магазин — совсем не изменился, та же витрина и покосившаяся вывеска «Гастроном». Дядька в тренировочных с растянутыми коленками. Ба, да это же бывший спортсмен из третьего подъезда! Узнаешь его, считываешь знакомые приметы местности — и в груди начинает тлеть, а потом разгораться подлинное счастье. Даже запах горящей помойки (казалось бы — экая мерзость) наполняет сердце радостью. Потому что твои друзья когда-то подожгли точно такую же, и вонь стояла на весь район…

Ларс не дает задержаться в этом мгновении счастья, все тянет и тянет вперед, как локомотив вагоны поезда дальнего следования. Пейзаж проносится мимо, и ускользает. Человек отличается от собаки этим самым желанием иногда остановиться, запрокинуть голову, посмотреть на плывущие в небе облака. Наполнить самое себя воспоминаниями. И почувствовать, что жить — это не только боль и непрерывное движение, но и огромное счастье. Ларсу ни к чему сентиментальничать. Он ненавидит стоять на месте. В этом он похож на некоторых людей. Такие, если замрут на мгновение, тут же сломаются. Потому и прут по жизни напролом, распихивая всех локтями. Они, как животные, не способны ощущать запах жизни, насыщенный аромат воспоминаний.

Однажды на даче я привязал к Ларсу две тяжелые автомобильные покрышки. Кинул палку. Он рвал изо всех сил, тянул их за собой. И был настолько убедителен в своей мощи, что я порадовался, что не привязал его к забору. Была такая глупая мысль. Он снес бы и забор.

— Хорошая собака, — говорит бывший спортсмен, проходя мимо, улыбнулся. Хотя он состарился, и, судя по всему, много пьет, улыбка у него обаятельная. — Бультерьер?

— Буль, — ответил я.

— Можно погладить?! — И поспешно: — Шучу, шучу, парень… — Улыбаясь и качая головой, счастливый человек шагает прочь, в сумке позвякивают бутылки.