Степан Калита - Сполохи детства

От моего биологического отца новый папа отличался разительно. Он был худой и длинный, совсем не мускулистый, кудрявый, с копной волос, носил большие очки в роговой оправе. В нем не было и тени агрессии. По складу характера и личной склонности он был, пожалуй, идеальным педагогом, и мог часами нудно излагать какую-нибудь научную теорию. Он казался мне совсем не мужественным. Дети, к сожалению, не осознают, что подлинное мужество не в пустом мачизме и крепких мышцах, а в умении справиться с самым страшным врагом мужчины — рутиной. Ради своей семьи мужик должен уметь преодолеть многие желания, эгоизм, умерить страсти, и жить, думая, прежде всего, о счастье и процветании тех, кто рядом. Не всякому мачо это дано. Новый тощий отец совсем без мышц оказался настоящим мужиком. И ко мне он отнесся всерьез. Усыновил меня. Называл всегда сыном. Хотя самому ему было едва за двадцать. Он — моложе мамы на несколько лет…

В лагере было заведено взвешивать детей перед сменой и после. Если прирост биомассы составлял меньше десяти процентов, директору, по слухам, выносили взыскание. Я очень огорчал персонал. Поскольку был худ и тщедушен, как маленький заморыш, за смену не только не набрал вес, но даже немного похудел.

Мучительным в лагере было все. Житие в одной комнате с другими детьми. Они орали, сквернословили и громко пукали — их это веселило. Необходимость постоянно общаться с этими бандерлогами — от них было просто некуда скрыться. Утренние построения на линейку. Принудительная зарядка. Ходьба строем на завтраки, обеды и ужины. Сами завтраки, обеды и ужины — еда была казенной и отвратительно невкусной. Тихий час после обеда. Почему-то до взрослых не доходило, что далеко не у всех детей биологические часы совпадают. Нам не разрешали даже читать во время тихого часа. Приходилось лежать с закрытыми глазами, ожидая, сколько времени осталось до окончания этой статической пытки. Если кого-то заставали с открытыми глазами, вожатая мазала бедняге веки вьетнамской мазью «Звездочка». Очень действенная мера — после «Звездочки» открыть глаза нельзя было около получаса.

В лагере процветало воровство. Тогда я столкнулся с ним впервые. Крали деньги, конфеты, печенье, газировку — все, что разрешала иметь лагерная администрация. Во время экскурсии в город я купил наклейки, тарелку для кухни, бусиновый браслетик, хотел подарить их маме. Но в тот же день все подарки сперли… К несчастью для вора, который обокрал не того мальчика…

Примерно через полторы недели после начала смены в наш подмосковный лагерь приехала мама с моим будущим отцом. Они стояли за воротами. И я стремглав побежал к ним. Наконец-то — родные люди. Глотая слезы, я упрашивал их забрать меня из этого ужасного места, говорил, как мне здесь плохо… Хотя, в сущности, по-настоящему плохо было не мне, а двум первоклассникам, которые все еще писались в постели. Вот их травили всем отрядом. Включая девочек, которые порой куда более жестоки, чем мальчишки. Травили так, что те рыдали не переставая… Мама категорически отказалась меня забрать, сказала, что я должен быть мужчиной.

— А мне… а мне сказали, что я тут не должен быть! — выпалил я. — По возрасту!

— Кто это тебе сказал? — насторожилась мама. Чтобы отправить меня в лагерь, они долго уговаривали директора. Дело в том, что мне было всего шесть лет. А в самом младшем отряде ребятам было по семь.

— Вожатый, — ответил я.

— Пусть он своими делами занимается, — сказала мама. — И ты тоже эту тему не поднимай больше, пожалуйста. А то нас всех накажут. Ты же не хочешь, чтобы маму наказали?

«Было бы неплохо, если бы вас всех наказали, — думал я потом мстительно, лежа во время тихого часа».

На следующий день на линейке директор лагеря потребовал выйти из строя двух мальчиков из третьего отряда.

— Эти двое! — проговорил он громогласно. — Самовольно покинули территорию лагеря. И ушли на пруд купаться. Никого об этом не предупредив…

Наказание показалось мне удивительным — мальчиков выгнали из лагеря. За ними приехали родители — и забрали их.

В тот же день в моей голове зародился хитроумный план. Но одному действовать было страшновато. Я решил подбить на поход к пруду Леву Царева. Мой приятель Лева утверждал, что он — потомок царской семьи. Подозреваю, такая идея пришла ему в голову в связи с фамилией — Царев. Как же он, наверное, разочаровался впоследствии, когда узнал, что фамилия царя была, на самом деле, не Царев, а Романов.