Степан Калита - Сполохи детства

Мне плеснули полстакана водки в граненый стакан, сунули в руку кусок черного хлеба. Я выпил залпом, закусил. Внутри сразу же стало тепло, а в голове — яснее.

— Что теперь делать-то, что?! — заорал я что было сил снова.

— Да заткнись ты, наконец, — Рыжий тоже стал выходить из себя, — кончай истерику. Как баба, и без тебя тошно. Давай-ка лучше вали отсюда. Я как что-нибудь узнаю, так тебя позову.

— Ладно, — быстро сказал я и кинулся к двери…

Шагать домой от подвала было хорошо. Вольно дышалось. Немного беспокоил меня тот факт, что Самца могли вообще не взять — вот тогда бы мне пришлось туго. Если бы он вернулся — и все рассказал. Но, к счастью, милиция сработала как надо. Но и тюремный телеграф тоже работал.

Через некоторое время пришли известия. Совсем не те, которых я ожидал. Их передал мне Сани. Сначала Самца просто допрашивали. Потом допрашивали с пристрастием. Потом «опустили» в пресс-хату. Когда и пресс-хата не помогла, «кинули к петухам пацана».

— Он же у нас смазливый, — сказал без какой-либо сентиментальности в голосе Сани, было ясно, что ему судьба приятеля, в общем-то, безразлична. — Ну он и вздернулся потом.

— Что? — переспросил я. — Как это «вздернулся»? — В голове не укладывалось, что Самца больше нет. Я же видел его всего несколько дней назад. Как всегда самоуверенного, с аккуратной причёсочкой на пробор и спокойными голубыми глазами.

— Откуда я знаю — как. Как все, так и он. Замучили мусора пацана. Всё. Нет больше Самца.

— А что Рыжий велел мне передать? — спросил я, сглотнув слюну.

— Ничего не велел.

— Совсем ничего?

— Совсем.

— Ну понятно, — я покивал. — Ну, я пойду тогда…

— Иди.

Я добрел до лавочки возле турников, сел на нее и призадумался. Довольно жестко все получилось. Но, если рассуждать здраво, жестко, но хорошо. Теперь никто не расскажет, что я сошел на «Силикатной». У милиционеров, наверняка, есть запись разговора с почты. Они могут даже узнать, откуда звонили. Но вряд ли меня там запомнили. Да и по голосу никто меня не опознает. Минус два — Цыганок и Самец…

«Теперь неплохо бы Сани убрать, — вдруг подумалось мне. — Да и Рыжего заодно… Как в районе сразу чисто станет, многие начнут дышать куда свободнее. Воздух появится свежий».

Я прокрутил эту мысль в своей голове и так и эдак. На первый взгляд, она мне очень даже нравилась. Но через некоторое время я понял, что рассуждаю, как готовый маньяк. Очень не хотелось превратиться в кого-нибудь вроде отличника Валеры — человека, который способен на все. Или еще хуже — в самого Рыжего. Убив Рыжего, ты и сам становишься Рыжим. Придя к этой мысли, я решил, что постараюсь жить спокойно, по мере возможности. И никуда не влезать. Если, конечно, дадут. Хотя, по-хорошему, этих ублюдков законченных, конечно, надо валить. Был бы у меня «охотничий билет» на отстрел отморозков, я бы даже не задумался, спустил курок. Но такие «охотничьи билеты» никто никому не выдает, даже в сказках…

Дома меня ждали родители с их спокойной размеренной жизнью, вкусный обед, картошка с котлетами, я даже посидел с отцом перед телевизором, посмотрел румынский фильм про ковбоев с Гойко Митичем. Потом почти час провалялся в своей комнате, пытаясь читать книжку — но самые разные мысли лезли в голову, и все время отвлекали, текст бежал от меня, я просто переставал его понимать. Я решил ни с кем не делиться тем, что произошло — даже с Серегой. Не дай бог разболтает — у него время от времени язык, как помело. Хотя поделиться так и подмывало. Такие тайны очень трудно держать в себе.

Но я сумел смолчать. Переключился на учебу, на секции, стал жить, как раньше. Память о случившемся немного потревожила — и оставила в покое…

До тех пор, пока через месяц я не оказался в подвале у Банды. Конечно, по приглашению Рыжего. Зашел — и сразу наткнулся взглядом на висящего в потолочной петле парня. Правую руку ему плотно примотали веревкой к железной скобе, и уже порядком поколотили. Под носом у него была размазана кровь, и левый глаз заплыл. Хотя били парня, в основном, в грудь — с разбегу. Развлекался молодняк.

Рыжий был бодрее, чем обычно, и изрядно пьян.

— Ну что?! — заорал он незнакомому парню, ткнул в меня указательным пальцем. — Узнаешь?! — Обернулся ко мне: — И ты знакомься, подольский наш дружок. Зовут Гарик.

Я весь похолодел. Такого развития событий я никак не ожидал.

— Конечно, не узнаёшь! — продолжал орать Рыжий. — Потому что вы, пидорасы, на встречу опоздали. Зато менты не опоздали. А я как знал… ну просто чуйка сработала, что не надо самому ехать. А вы меня там так и ждали. Да, Гарик? Думали, слить меня? Все за те дела прошлые наши слить? Я же долги-то возвращаю. Сказал, что возвращаю — и вернул. Конечно, ты его не знаешь. Потому что ты, с-сука. — Тут он пнул пленника ногой в живот, тот охнул от боли и захрипел «ма-ма» едва слышно. — Опоздал он. Так ты сказал? Ты не опоздал, Гарик, а специально позже пришел… Мой пацан еле оттуда убрался. А другой не успел. И всё — нет его. А какой был пацан. По нему все девки сохли. И свой — в доску. А ко мне вчера его мать приходила — тетя Надя. Я ее вот с таких лет знаю. И говорит: «Ну как же так получилось, Володенька?!» И что я ей скажу? Что пацаны подольские на встречу опоздали? Зато вместо себя прислали ментов…