Степан Калита - Сполохи детства

Пете я немного завидовал. Ему можно было не посещать школу на вполне законных основаниях. А меня в конце концов настигло заслуженное наказание. Завуч позвонила родителям и поинтересовалась, почему их сын все время отсутствует в школе. По крайней мере — один раз в неделю. И иногда и по два дня кряду — больше я себе не позволял… Мама не захотела вникнуть в мои рассуждения о том, что «в школе ужасно», и что «она мне не нужна», не помог и Петин пример… Мама сказала:

— Если его родители хотят, чтобы он рос дебилом, пусть растет. А тебе я дебилом стать не позволю.

С тех пор на протяжении нескольких месяцев в моем дневнике должна была расписываться завуч. Ее подпись удостоверяла моих родителей в том, что я был в школе, а не шлялся где-нибудь, наслаждаясь «запахом свободы»…

Есть еще любопытная штука. Ответственности можно научить. А вот «запах свободы» доступен далеко не всем. Некоторые просто не умеют, не способны его почувствовать. Да и я разучился с возрастом ощущать этот аромат. Он меня страшит. Чтобы бросить все дела (даже самые никчемные), мне нужно осознать их бесполезность. Открыть перспективы тщета всего сущего очень помогает алкоголь. Но я сейчас почти совсем не пью. Наверное, тоже разучился. Хотя алкоголиком себя считаю. И это звание я, ей богу, заслужил.

Я помню, как привычно смотрел в окно школьного класса — разворачивалась, прорастала зеленью жизни новая душистая весна — и думал, что пацанов из Банды пора валить. Всех до одного. К тому моменту отношения наши окончательно испортились. Я жалел, что когда-то знал их, что был у Рыжего на особом счету. Увидев, что я сознательно от них отдалился, и уловив чутьем зверя, что я ими брезгую, он меня возненавидел. С определенного момента я стал ощущать исходящий от них запах опасности. Интуиция подсказывала — что-то надо делать. При этом опасность веселила, будоражила кровь. Есть у меня бесшабашное звено в хребте характера, очень мешает порой, потому что иду навстречу зверю, когда надо бежать…

Когда тебе четырнадцать, смерть кажется далекой, нереальной. Даже если тебе случалось хоронить пожилых родственников. Даже если умирали друзья. С тобой, уверен ты, ничего не случится. Нет, может, произойти что-то дурное, но чтобы смерть… Как можно осознать небытие, когда в груди стучит, и так сладко дышится весной?..

Это потом, когда с похмелья сердце начнет колотить и трепыхаться подранком, и дыхание замрет, вдруг почуешь — что же это, я же могу так в любой момент умереть, страшно, ребята, может таблеточку или укольчик, а то я ведь, чего доброго, эдак загнусь… Но пока обдумываешь всерьез, сидя в школьном классе, что, пожалуй, надо выбирать, с кого начать. Завалить бы, конечно, их всех разом. Но так не получится. Хотя заслужили. Мне будет с тех пор все время виднеться в уголке сознания изнасилованная ими, доведенная до самоубийства глупая девочка — сама лезла, и Володя Камышин с твердыми уголками губ, так и не сдавшийся, не утративший достоинства, и кричащий от боли мальчишка-скрипач, слабый и беспомощный, и старик Лукошкин, сидящий на скамеечке возле сгоревшей голубятни — теперь уже навечно застывший возле нее, а еще перекошенные злобой и презрением к людям их лица — с годами все более самодовольные и злые… какие-то бесцветные лица, с нарисованным на них выражением вечной скуки, как театральные маски, только еще более неживые…

После того мрачного момента, когда я оказался в больнице, уже в весьма зрелом возрасте, я спросил доктора — как у меня дела? Пребывая при этом в полной уверенности, что дела мои плохи.

— Я помогу вам, — сказал добрый доктор, веселый человек с вечной улыбкой на губах, — справиться с главной задачей — пережить своих врагов.

— Что это значит? — решил я пошутить. — Я проживу настолько долго, что они умрут от старости? Или вы прямо сейчас займетесь их устранением?

Доктор радостно рассмеялся.

— Чувство юмора, вот что помогает жить! — Хлопнул меня по плечу. — Не переживайте. Медицина все время идет вперед. Ваши проблемы с давлением давно уже не проблемы. После того, как пропьете курс лекарств, правда, он рассчитан на полгода, вполне возможно, что лекарства вам больше не понадобятся.

— Будем надеяться, — сказал я, невольно заражаясь его оптимизмом. Хотелось верить, что не придется по гроб жизни жить на лекарствах. Как известно, все они имеют побочный эффект…

Но как же я был молод. Как здоров. Как кипела кровь — в предвкушении возмездия…