Вильхельм Муберг - Мужняя жена

Какая-то женщина расстилает на траве холст для беления. На голове у нее платок в белую и красную клетку, сама она статная, рослая, с чистым белокожим лицом. Легкими, гибкими движениями склоняется она над холстом. Совсем молоденькая, как поглядишь, а все же не иначе как сама хозяйка дома. Даже если в доме есть работница, хозяйка нипочем не доверит ей этого дела. Ишь с каким гордым видом расстилает она свою холстину.

По всему видать, это женка нового хозяина усадьбы. Ладная молодица. Хоть и недавно вышла замуж, а нет в ней больше девичьей робости.

Вдалеке дом Хокана Ингельссона. Старик видит племянника на пашне. Приметить его немудрено, ростом вымахал с каланчу. Он пашет на волах; волы так медленно переставляют ноги, что чудится, будто упряжка стоит на месте.

Завидев приближающегося старика, Хокан швыряет вожжи. Надо дать передышку скотине, воловьи бока раздуваются, как кузнечные мехи.

— Гляди-ка, кто в деревню пришел!

Парень приветствует старика так, будто тот вернулся из долгих странствий в неведомые земли. Приход велик, и сродники тут не всякий день встречаются.

Герман садится на шест сохи и вытягивает натруженные ноги.

— Да вишь ты, заявился нищий сродник!

Младший Ингельссон передергивает плечами, точно силясь сбросить с них какую-то тяжесть. Скоро и у него имения останется не больше, чем у нищего, говорит он. Только слава, что эта земля его, а он ведь еще за нее и не расплатился. А за что долг не выплачен, тому ты не хозяин. Ежели по правде рассудить, то земля, которую он пашет, принадлежит господину из города. Купец из Кальмара купил когда-то закладную на эту землю. А Хокан купил надел у него. Подписал какую-то бумагу — вот и вся недолга. Наличными он за нее не платил, где ему было денег взять. А проценты на долг — пятьсот далеров в год. И все годы он только проценты и выплачивал, ни разу не смог сверх того отдать. А долг — какой был, такой и остался. Видно, вовек ему за эту землю не расквитаться.

А нынешней весной он и проценты задолжал. Теперь, того и гляди, отберут у него землю. Урожая он нынче собрал только половину против обычного. Трава в сенокос была короче кошачьего волоса, пастбища посохли, а жать поле была чистая мука. Зимой пришлось всю солому с крыши хлева скотине скормить, коровы так отощали, что в стойлах подняться не могут. Как выйдут весной на пастбище, так их там, поди, ветром валить на землю будет. По утрам их чуть ли не силком поднимать приходится.

Герман кивает, он и сам видит тощих волов в упряжке, ребра на боках так и выпирают.

— Зато ты сам себе хозяин, Хокан.

— Хозяин! Как бы не так! Я батрак, поденщик, раб, а не хозяин.

Хокан стискивает челюсти. Разве хозяин тот, кто от зари до зари спину гнет, чтобы каждый год отдавать по пятьсот далеров. Ни себе, ни скотине роздыху не даешь, — а все для того, чтобы купец Шёрлинг мог получить в срок свои деньги. Тут в пору бросить все да на траве полеживать!

Старик слушает племянника с удивлением. Парень ропщет, клянет судьбу. Чудеса! Не такой человек Хокан, чтобы из-за денег казниться. У него никогда к крестьянской работе душа не лежала, а коса, что земли чурается, много не накосит. Сроду не был он справным хозяином. Ну, да тужить нечего — может, нынче урожай получше будет. Хокан — парень молодой, дюжий, что его жалеть! Герман оглядывает племянника со стариковской завистью. Тело у него крепкое, мускулистое. Рукава овчинного тулупа закатаны, и видна кисть величиной с человечью ногу. Густая, золотистая, как солома, грива волос падает на уши; борода у него курчавая, глаза голубые. Сразу видать, что он из древнего рода вирдов.

Любопытный старик расспрашивает, что нового случилось в деревне.

— Никак у вас новый поселянин объявился?

— Летом переехал.

— А звать как?

— Повель Йертссон.

— Видел я его женку давеча. Что за люди?

— Люди хорошие. Они из Юдера оба, — добавляет Хокан.

— Вон что! И молодка тоже?

Герман понимающе кивает. В его молодые годы женщины из прихода Юдер славились красотой на всю округу. Жена Повеля Йертссона оправдывает эту славу, насколько он успел заприметить своими стариковскими глазами.

— А женку нового хозяина как звать?

Хокан не отвечает, будто не слышит вопроса. Взгляд его блуждает вокруг и пытливо устремляется к кучке деревенских изб. Его глаза примечают там платок в белую и красную клетку. Он виднеется издалека уже давно, все время, пока Хокан ходит за плугом. Всякий раз, поворачивая упряжку в конце борозды, он ловит взглядом этот платок.