Андрей Имранов - Антитезис

— А как два пальца обоссать. Звонишь ему, горемычному в дверь, он приоткроет на цепочке, ты в нее — на! Плечом. Это сейчас все двери железные, а тогда цепочка из косяка с пол-пинка со всеми шурупами выбивалась. И тут же с ходу, пока он опомниться не успел — н-на ему! В пузо ногой. Потом сядешь сверху, ребятки его за руки-за ноги держат, а ты ему кончиком ножа по лицу легонечко так царапкаешь. Смотришь — дозрел клиент — рот рукой закроешь, чтоб не вопил сильно, голову слегка повернешь и хрясь! Ножом ухо к полу прибиваешь. Он орет в руку, извивается, а ты наклонишься ему к целому уху и шепчешь так: «Через две недели отдашь нам пятьдесят штук бакинских. Не отдашь — сам знаешь, что будет». И — ходу. Так че ты думаешь?

— Я б в милицию пошел, — буркнул Дима.

— В милицию бы он пошел, наивный албанский юноша. Ходили некоторые. Некоторые-которые. Которые не понимали, что менты — те же бандиты, только хуже, потому как беспредела не стыдятся. Я про девяностые, ты не забыл? Сейчас-то все поцивилизованнее стало… не так весело. Сейчас чтобы человека так замотивировать — кучу времени и бабла угрохать надо. А тогда — десять минут несложной работы творили чудеса. И вот уже вчерашний пятый помощник четвертого бухгалтера какого-нибудь заборостроительного треста начинает по пьяни блядям столько отстегивать, сколько он раньше за год не зарабатывал.

Дима недоверчиво хмыкнул.

— Ага, как же, — сказал он, — за две недели? Нет, я не спорю, когда такая мотивация — наверное, начинаешь шевелиться. Но с нуля за две недели такую сумму сделать? Не. Не может быть.

— И быстрее делали. Тот же Щадринский вон. Расшевелил народ, которому зарплату почти год не платили и подбил их на митинг. Я там сам был, стоял, ушами хлопал — прикинь, двадцать тыщ человек народу на площади, ну, йопт, градообразующее предприятие — и у каждого второго плакат «Даешь приватизацию»!

— А, — сказал, начавший что-то понимать, Дима.

— Балда! Думаешь, из этих работяг хоть один понимал, что это за приватизация такая? А через день после образования ОАО двадцать процентов акций уже у «Арселор Миттал» оказались каким-то загадочным образом. Какие две недели — девять дней! Как щас помню, седьмого сентября я этого деятеля еще головой в унитаз макал, так на хате его холостяцкой такой срач стоял, что иные бичи чище живут. А шестнадцатого звонит мне шеф и говорит — «Щадринского не тронь, мы с ним все уладили». А как я его трону — я с тех пор его только в телевизоре и видел. Вот так вот. А ты говоришь — «не может быть».

— Ну, не у всякого же такие возможности есть. Те же обычные работяги…

— Обычных работяг мы и не трясли. А если и трясли, то по меньшим поводам. Соображать же надо, с кого сколько выбивать. Это, брат, своего рода искусство. Если с человека слишком много запросить, толку не будет — он просто пойдет и под трамвай ляжет — тоже мне, мотивация.

Корвач коротко глянул на Диму, шевельнул бровями.

— Не… ну, бывали, конечно, недочеты. Бывало, продаст человек квартиру, с нами расплатится, да запьет и обомжуется. Или, бывало, не заплатит ни в срок, ни в последний срок, ни в самый последний. Тогда, конечно, приходилось… в назидание другим… а то кто же нас потом бояться будет, да еще сильнее, чем себя? Но процент неудач маленький был. Хочешь — верь, хочешь — не верь, но четверо из пяти после знакомства со мной начинали жить намного лучше, чем раньше. Хотя…, насчет «лучше» я, наверно, поспешил — они попервоначалу, как деньги появлялись, все по одной дорожке рвались, как запрограммированные — рестораны, бляди, травка, герыч, а дальше уж кому как повезет… ну я не об этом. Я к чему веду-то. Главное — надо чтобы мотивация у человека была.

— Есть у меня мотивация, — сказал Дима, — если я это задание не выполню, меня на работу не возьмут.

— А я говорю, нет у тебя мотивации. Ты мне головой не мотай. Я лучше знаю, я это дело хорошо определять научился. Человека надо уметь просечь, чтобы понять, что его сильнее замотивирует. Боль поначалу хорошо работает, но только поначалу — тут главное не переборщить. «За битого двух небитых дают» — помнишь? Ну а дальше — полный простор для творчества. Один может за себя не бояться, а за жену и дочку любимую — на урановые рудники готов добровольцем пойти. Другому и на родных насрать, и смерти он не страшится, а пригрозишь ему коляской инвалидной на всю оставшуюся — как подменили человечка. И все это надо вовремя просчитать и задействовать. Так что про мотивацию можешь мне не рассказывать.