Андрей Имранов - Антитезис

— Ух ты, — сказал Дима, — тут еще и гараж подземный есть…

Вирджил молча обошел его и направился к машинам. Пиликнул и моргнул фарами громадный серебристый джип неподалеку. «Ага», — догадался Лукшин, — «видимо, на этом поедем. Че за машина… а, Коммандер, ну посмотрим». Вирджил молча залез на водительское место, Лукшин же пару секунд поразмышлял, куда будет правильным сесть ему, потом плюнул и решительно направился к передней правой двери — ему просто не нравилось ездить сзади. «Водителя у него, однако, нет», — подумал он, устраиваясь в сиденье, — «пожалуй, не так уж он и крут». Главред «Первопечатника», хоть и ездил на куда более дешевом «Спортидже», но водителя имел, и это практически уравняло его с Вирджилом в глазах Лукшина. Странное дело, но после этого вывода Лукшин почувствовал себя намного увереннее. Он даже осмелился сам завязать разговор:

— Куда мы едем? — спросил он, как только машина, глухо заурчав двигателем, тронулась с места.

— Здесь недалеко, — уклончиво ответил Вирджил, направляя машину к яркому проему в торце гаража, — к одному человеку. Я собирался тебя завтра туда свозить, но так даже лучше. Знаешь пословицу «Учиться никогда не поздно»? Так вот, увидишь, что бывает, если следовать этой пословице.

— Учиться поздно? — тупо переспросил Лукшин.

— Да. То есть, что бывает в самом запущенном случае, ты и сам отлично знаешь. Вон, — Вирджил махнул рукой, — Москва. 11 миллионов человек, и большая часть из них — серая масса. Планктон. Я не хочу никого обидеть, это очень важная и нужная прослойка общества, я бы даже сказал — самая важная. Планктон без китов проживет, киты без планктона — нет. Киты, я думаю, это тоже понимают и в целом к планктону относятся благосклонно. Но что там думает, чем живет и о чем мечтает отдельно взятая частица этого самого планктона — неинтересно ровным счетом никому, кроме, пожалуй, ближайших родственников и друзей. Конечно, для наглядности, следовало бы начать твою экскурсию именно с этой самой серой массы, но это совершенно невозможно.

— Почему? — удивился Дима, — сами же говорите, большая часть… да я и не возражаю — наверное, так и есть. Остановите на улице любого и…

— И что? Пункт первый — при личном общении даже в планктоне проявляется индивидуальность. Ну, кофе пьет через трубочку или книги читает исключительно в темных очках. В среде планктона очень популярна идея, что эти индивидуальности роднят сих индивидуумов с великими людьми, которые тоже имели свои чудачества. Вот только при этом совершенно упускается тот факт, что Байрон стал велик отнюдь не тем, что держал в ящике стола гнилые яблоки. Пункт второй — никакая частица планктона не стоит того, чтобы выделять ее из общей массы. Много чести. И пункт третий — частица планктона, как это не парадоксально — планктоном не является. Чтобы составить впечатление о планктоне, как об явлении, надо ознакомиться если не со всеми его частицами, то, как минимум, с репрезентативной его выборкой. За день это сделать решительно невозможно. Так что я надеюсь, что ты имеешь представление о том, что я называю «планктоном» и быть его частицей не хочешь.

Машина выехала наружу, объехала пару зданий и вдруг очутилась на краю знакомой Диме парковки. Шлагбаум, в конце проезда от гаража, был уже поднят, машина пролетела мимо него, по диагонали пересекла парковку и — мимо домика охраны и еще одного поднятого шлагбаума — въехала в лес.

— Не хочу, — сказал Дима, — Хочу быть китом.

— И что ты для этого делаешь?

Лукшин бросил взгляд в боковое окно, на пролетающие мимо последние деревья леса.

— Еду знакомиться с интересным человеком.

Вирджил хихикнул, но ничего не сказал и разговор на этом как-то увял. Перед воротами машина слегка притормозила, но не столько из-за ворот (Лукшин уже знал, что распахиваются они очень быстро), сколько из-за выезда на улицу. Мягко накренившись, громадный джип повернул налево и снова натужно загудел двигателем. Во время поворота Дима украдкой бросил взгляд на противоположную сторону улицы — ему очень хотелось увидеть там «Порше» Черкизова. И чтобы Черкизов посмотрел сквозь незатонированные передние окна джипа (Вирджилу, кстати, минус: настоящие крутые ездят в наглухо тонированных тачках, это все знают) — посмотрел, увидел Лукшина и умылся.

Но Черкизова, разумеется, след простыл уже давно и вообще глупо было сожалеть об этом, учитывая, сколько времени Дима провел внутри комплекса. Делать больше нечего журналисту экстра-класса, кроме как торчать у ворот, ожидая как скоро и каким образом оттуда выйдет совершенно незнакомый ему соискатель. Лукшин это понимал, но все равно жалел — он не настолько часто оказывался в подобных ситуациях, чтобы не пытаться выжать из них все возможные удовольствия.