Натиг Расулзаде - Жизнь и смерть Кашмара Маштагаллы

— И отлично обставлена, — прибавила мать невесты, обращаясь к Наргиз. — Только позавчера мебель завезли, установили, румынская, оригинал, компьютеры, домашний кинотеатр, все как надо… — закончила она словами мужа и с видимым сожалением: было заметно, как хотелось ей, гордясь, все перечислить вплоть до постельного белья.

— Так что, с жильем нет проблем, — докончил отец невесты.

— Тогда разрешите мне отдать вам половину суммы, — сказал Кашмар.

— Разрешите мне вам этого не разрешить, — пошутил отец невесты, и все немного посмеялись. Жена его смеялась деланно, через силу.

Но в итоге сумма была названа, поделена пополам, и половина суммы была принята отцом невесты от Кашмара.

Через месяц после свадьбы Кашмар и Наргиз подали в ЗАГС заявление о разводе. Он уже не приходил домой, и только когда дочь, Нармина предупреждала его, что должны придти новые родственники, или молодожены, он являлся точно в назначенное время. Порой появлялось щемящее чувство, когда он, особенно по ночам вспоминал их с Наргиз молодые годы, первое время после женитьбы, он чувствовал, что перегнул, перестарался со своей запоздавшей свободой, но чувство исчезало, так же как и появлялось, а Кашмар оставался в постели с чужой женщиной, порой — случайной.

Магазин он навещал периодически, контролировал, как прежде все товары, выручку, и каждую неделю с мальчиком, сыном своего продавца, посылал домой, Наргиз кругленькую сумму, оставляя себе незначительную часть дохода от торговли, так как от расточительной любовницы давно избавился и необходимости в больших деньгах не испытывал. Зачем ему большие деньги? На карнавале в Бразилии он уже побывал… на карнавале жизни… так что…

Наргиз поначалу пыталась возвращать деньги, но потом быстро поняла, что одной с девятнадцатилетней дочерью на свою зарплату сотрудницы проектного института она не проживет.

У Кашмара была своя однокомнатная квартирка далеко от центра города, которую он купил, когда решено было окунуться в разгульную жизнь. Там он и жил тихо мирно, пока не пришла ему в голову идея поехать в тот самый бутик, где его бывшая любовница покупала сумку, куда можно было запихнуть целый рынок. Еще не совсем ясно сознавая, что делает, но уже смутно догадываясь и боясь признаться себе, он припарковал машину (пришлось довольно далеко от бутика, все места возле тротуара были заняты дорогими иномарками, город процветал, город становился городом миллионеров, о, горе беднякам!), вышел и, прогуливаясь направился к магазину.

И как раз из дверей с покупками в руках вышла Марьям-ханум, и как ни в чем ни бывало уставилась на него, будто знала заранее, что он придет, и что она повстречает его здесь. Она так и сказала.

— А я знала, что встречу тебя сегодня здесь, Кашмар, — проговорила она, буднично передавая ему пакеты с покупками, будто своему слуге. — Отнеси в машину.

— Я тоже на машине, — попробовал возразить он. — Может, на моей?..

— Нет, — отрезала она.

Он посмотрел на нее и ему показалось, что с тех пор, как он видел её в последний раз она еще больше помолодела, сейчас ей можно было дать лет сорок и выглядела она роскошно, словно только что после массажа в сауне, отдохнувшая, пышная… Белое, полное, но сбитое, как у молодой тело, от которого трудно было отвести взгляд.

— Садись, — велела она, указывая на машину, оставленную именно там, где парковаться было запрещено.

— Вам сколько лет? — спросил он в машине, как только они отъехали от магазина.

— А ты не видишь? — спросила она загадочно.

Помолчали. Ездила она рискованно, постоянно превышала дозволенную в городе скорость, но никто её не останавливал, хотя посты дорожной полиции были на каждом шагу в ожидание проезда приглашенных в страну высокопоставленных гостей.

— Ну, как мой порошочек, помог? — спросила, ухмыляясь, Марьям-ханум.

— Помог… Как же, — хмыкнул Кашмар. — После вашего порошочка у меня вся жизнь перевернулась.

— А разве это плохо? Время от времени просто необходимо переворачивать свою жизнь, — сказала она.

— Я был почти при смерти, — настаивал он.

— Не понравилось?

Он не сразу нашелся, что сказать. Вдруг вспомнил яркие радужные круги, что возвращали его в детство, вспомнил свою меме и отца, умершего брата, вспомнил сельские улочки своего детства, когда он был маленьким Кашмариком и боялся мясника с топором, вспомнил ломоть хлеба с маслом, посыпанный сахаром… И так и не ответил, раздумывая.

— Приехали, — сквозь свои смутные мысли услышал он.