Виктор Ремизов - Воля вольная

Было около трех пополудни, когда они закостровали на берегу Эльгына. Плес был затянут прозрачным льдом, хрустевшим под Поваренком. Тот, скользя, как на коньках, и размахивая руками, вернулся к берегу, выбрал подходящий камень, пробил им прорубь и опустил туда котелок. Достал, разглядывая воду.

— Чище нет воды, а дядь Сань?! Слеза Христова! Сейчас такой чаек сварганим!

Работали не торопясь. Напилили дров, шулюм варили, Колька прилаживал лямки на мешки, приготовленные для Кобякова.

— Чего ты там набрал? Неподъемные! — Дядь Саша не без труда приподнял один мешок.

— Не доверяешь? — Поваренок весело вскинул на дядь Сашу блестящие карие глаза. Пододвинул полено в костер, снял пенку поварешкой. Шулюм был из двух рябчиков, которых Колька добыл вчера по дороге на Юдому.

— Короче так: спальник с лебяжьего пуха…

— Твой? — удивился дядь Саша.

— Ну! Керосин, запасное стекло для лампы, газовая горелка корейская, упаковка баллонов к ней, жратва разная… гречка, рис, патронов две сотни, топор зашибатый… в прошлом году… — Колька прихлебнул чай.

— Нярки копченой надо было положить! В этом году нярка крупная заходила…

— Слушай, тебе говорю, в прошлом году геологи подарили — весной точишь его, осенью острый! Отвечаю!

— Кого?

— Да топор!

— А-а! А то у него топоров тут мало…

— Ты его в руке подержи! — оскорбился Колька. — Что еще? Ну, лук, чеснок, картофана ведро…

— А майонез? — дядь Саша любил майонез.

— Взял ведерко на кило. Не раздавить бы.

— Корейского?

— Ну…

Начало темнеть. Колька снял шулюм, насыпал сухого укропа и поставил к углям. Дров подбросил щедро, костер подумал недолго и стал подниматься. Покуривали молча, щурясь на огонь. Поваренок время от времени прихлебывал крепкий чай и сплевывал под ноги нифеля [21] Нифеля — чаинки. .

— Надо было Москвича попросить, чтоб завез на снегоходе… — Дядь Саша бросил окурок в костер. — Домой бы уже ползли. Я так и попер бы ходом, не спал бы! Куда в лесу уедешь?! Завтра дома были бы… Поля заждалась уже!

— Ненадежно! — сказал Колька серьезно. — Охота, то-сё, Москвич с Кобяком не знакомы, где его искать? Оставит в каком-нибудь зимовье шмотки и айда… он тоже на охоту приехал. Москвич, мужик-то неплохой, но… какой-то… себе на уме малость… Нет! — затряс головой.

— Москвич на «Ямахе» не найдет, а мы пешком найдем? Картой твоей я завтра задницу вытру! И все! Надо возвращаться до Москвича, что делать? Оставить ему и той дорогой назад. Там все пропилено…

Колька молчал. Ему нечего было предложить. Одно он точно знал — ему почему-то самому хотелось отдать все это Степану.

— Пойдем вдоль речки, тут у него избушки. Все равно где-то он будет? — сказал Колька и по его голосу ясно было, что сам он не очень верит в то, что говорит.

— Не знаю… а если он куда-то… капканы ставить отойдет? Да мало ли!

— Куда он отойдет без «Бурана». Лыжи у него и все…

— Ну да… иголку в тайге будем искать. Может, он вообще не здесь… — дядь Саша говорил все это спокойно, понятно было, что он совсем не против пойти, просто домой было поехать лучше. — Давай, наливай твоих рябчиков. Тяги-то с них никакой, ухи бы сейчас жирной… или Полькиных щец со свининкой…

Ели молча. Дядь Саша, наложив полмиски майонеза, похваливал Колькино варево, тонкие птичьи косточки брезгливо все же откидывал в сторону от костра.

— Ничего он, этот Жебровский… не жадный, — сказал вдруг.

— Ну… Мне тоже отвалил… а чего это он должен быть жадным? — не понял Колька.

— Да маленький, и лицом темный какой-то, мне всегда казалось, что если лицо темное, то жадный…

Колька даже есть перестал.

— Получается, что я жадный!

— Почему? Я не про тебя…

— Как же, маленький и лицо у меня… Ну, это я!

— Да не лицо, а… глаза… взгляд какой-то… непонятный.

— Тут не лицо, что-то у него не так… в жизни. — Колька задумался. — Все-таки у него там семья. Правильно? Чего от нее бегать? Кого искать?

— Люди по-разному живут… — философски заметил дядь Саша. — Ты, что ль, часто дома бываешь?

— Я все время дома, чего мне тут — день делов, и вот он я?

— У него другое, видишь как… — Дядь Саша задумался, — вот он достал спутниковый и поговорил с женой: как дела, то-се…

— Когда он разговаривал? — удивился Колька.

— Ну, я, например, говорю… есть же у него телефон.

— Телефон есть, а он ни разу не звонил. Какой-то он один, получается, совсем. Скучно так жить… И дети, чего детей бросать?

— Это просто у тебя маленькие еще, подрастут, они тебя сами бросят. И спрашивать не станут.