Виктор Ремизов - Воля вольная

Забравшись наверх, остановился, слушая тайгу и осматриваясь. В голову лезли истории про шатунов, скрадывающих охотников, все они были книжными и тут же исчезали бесследно — он так же сосредоточенно и как будто спокойно двинулся вперед. Нужно было просмотреть свои следы и убедиться, что там не было никакого медведя. Иначе — из зимовья не выйдешь…

Не дойдя метров тридцать до стлаников, остановился, переводя дыхание и присматриваясь к зеленой мясистой гущине, солнце как раз хорошо со спины светило. Достал сигареты. Кедровки опять разорались и опять сзади, на пути к зимовью, где он только что сидел. Он чиркнул зажигалкой, прикурил, подумал, станут ли вообще кедровки орать на медведя, но там, где они кричали, что-то сломалось или упало. В напряженной тишине это прозвучало так громко, что Илья вздрогнул, и, гася сигарету, смял ее в варежке. Ночная кухта бесшумно сыпалась с веток длинными легкими столбиками. Осторожно двинулся обратно. Не очень понимая, что происходит. Птицы орали где-то, не доходя до речки, левее его следа. Теперь все было тихо. На бугре над речкой остановился, глянул вниз. Кроме его собственных следов, что вели к камню и переходили речку, других не было. Речка вскрылась почти вся — лед, видно, треснул и обломился — этот-то звук я и слышал, — понял Илья. Было полвторого, он уже больше часа тут кружился.

— Сука! — выругался громко, аж сам вздрогнул.

Решительно, не глядя по сторонам, стал спускаться… и тут же встал, как вкопанный. Огромная медвежья лежка отпечаталась на склоне в трех метрах от его следа под небольшим кустом стланика! Следы прыжками-ямами уходил косогором вниз по ручью. Илья рассмотрел силуэт в снегу. Медведь был здесь только что, лежал мордой к его следу и испугался того же треска льда за спиной. Он меня скрадывает, — забухало сердце. Так! Так-так-так! Илья снял шапку, погладил, ощущая выпуклости и впадины черепа под мокрыми волосами, еще раз осмотрелся и стал осторожно спускаться вниз. Капкан все так же стоял в середине камня с крылышком рябчика на косо торчащем колышке.

Илья тупо смотрел на нелепый соболиный капканчик, доставая сигареты. Что делать? — вертелось в голове, — ждать в зимовье? Это был легкий, но уж больно трусливый, возможно не на один день трусливый вариант. Илья сосредоточенно соображал, чувствуя, как страх уходит, и зреет неприятное, перехватывающее дыхание, но правильное решение. Он боится… просто так в открытую не кинулся, значит, и не кинется… делает петли и скрадывает. Так-так-так… аккуратно себя ведет, это нам на руку… заходит сзади, изучает… значит, он и сейчас где-то… Боится, но не очень! Его надо убивать сейчас! Илья глянул через речку, по своему следу, поднимающемуся крутым берегом, снял куртку и, прислонив лыжи к камню, повесил ее сверху.

Осмотрелся внимательно, выбирая место, и по утренней лыжне пешком направился в сторону зимовья. Зайдя в лес, прошел метров сто, потом, своим же следом стал возвращаться, в одном месте потоптался, оставил сверху салфетку, которой протирал оптику. Она пахла так, что зверь, не обнюхав, мимо не должен был пройти. Свернул со следа напрямую к реке и, стараясь двигаться совсем тихо, дошел до зарослей прибрежного стланика, мысочком выдающихся в русло. Куртка у камня виднелась сквозь кусты метрах в десяти-двенадцати. Стрелять не получилось бы, но это и не важно было, все подходы к ней чисто просматривались, и главное, спуск в речку с его собственными следами и речное русло вверх и вниз были как на ладони. Он должен был где-то переходить речку.

На Илье была пуховая поддевка, меховая шапка, холодно не было. Илья ждал. С высоких и стройных береговых лиственниц сыпалась мелкие серебряные блестки. Где-то совсем далеко тарахтели кедровки.

Через сорок минут он начал как следует подмерзать, стали затекать ноги. Ни топтаться, ни переменить позу теперь уже было нельзя. Зверь мог лежать где угодно и слушать, и наблюдать за речкой. Он захочет изучить непонятную штуку у камня, — думал Илья, — обязательно должен подойти. И он представлял, как коричневое пятно сначала показывается над речным обрывом, долго смотрит, не шевелясь, потом начинает осторожно с остановками спускаться. Стрелять надо в самом низу, если подраню, успею перезарядиться и ударить еще раз.

Илья не боялся — подойти к нему незаметно было невозможно. Из неприятных мыслей были две: патроны, забытые в куртке, с собой был только один запасной в перчатке, да иногда казалось, что зверюга, напугавшись чего-то, ушел совсем. Идти за патронами было никак нельзя. Выстрела такого калибра должно было хватить, двух — тем более.