Виктор Ремизов - Воля вольная

— Да я не об этом… видно же, что ему все эти наши дела — икра, менты-козлы… мы обсуждаем, а ему все равно. Прямо терпел, когда мы у него в зимовье жили.

— Ну, понятно, мужик за десять тысяч верст приехал на охоту, и с нами возится.

— Все-таки люди должны поддерживать друг друга… — Колька глядел серьезно.

Холодало. Промокшие и не высохшие части одежды схватывало дубарьком. Дядь Саша залез в кузов, качнул бочки с бензином, проверяя, сколько осталось, и завел мотор. Морозный таежный воздух запах выхлопом.

— Айда, давай, вдвоем теплее! — позвал Кольку из кабины.

Утром ветерок разгулялся, вьюжило от реки, засып а ло кабину снежком с деревьев, выбираться не хотелось, но и спать сидя уже устали. Колька с матерками на погоду и природу, прихватив телогрейку, соскочил с высокой подножки, хлопнул дверью и пристроился к лиственнице. Другой рукой шапку поправлял, ветром сдувало. Дядь Саша тоже, кряхтя и морщась, полез из теплой кабины.

Запалили костер, грелись, чай пили, доели остатки шулюма, поспорили малость, дядь Саша сверху к своему мешку привязал еще овчинный полушубок, и отправились вниз по Эльгыну. Уговорились идти до первого зимовья и там посмотреть — ночевал, не ночевал, как вообще дела и обстановка. Там и решать, что делать дальше.

Вдоль реки вскоре нашелся буранный путик, заблудиться было невозможно. Сквозь мелкие прозрачные облака проглядывало тихое солнце. Ветер стих и идти было тепло. Дядь Саша время от времени крутил головой и произносил: «О! Тут вот я бы проехал на своем, тут широко. Не лентяй, сосед-то мой, смотри, как тайгу простриг!» Снег валил все последние дни, и местами тонули до колена, а Кольке, так и выше. Они менялись, топтали тропу, и к обеду, здорово устав, уже молча буровили белую целину, перекуривали на поваленном дереве, снова надевали лямки. Подыскивали, где чайку пивнуть. В одном месте переходили небольшой, захламленный тальниками ручей, дядь Саша присел зачерпнуть водички, а Колька, цепляясь за кусты — мешок оттягивал его назад — поднялся косогором. Ткнул рукой на мысок с видом на речку:

— Давай здесь! Хорошее место… — Он стал выпрастывать плечо из лямки и в глубине леса среди деревьев увидел избушку.

— О-о! — заорал обрадовано и с одной лямкой на плече, раскачиваясь от тяжести, заторопился вперед.

Дядь Саша подошел, сбросил поклажу, стряхнул снег с чурбака, на котором кололи дрова и сел, устало распрямляя спину.

— Я сейчас шел, а снег у меня в глазах прямо желтый, глаза закрою, открою — еще желтее!

— Во фигня, — донесся из зимовья такой же сипловатый от усталости голос, Поваренок лежал на нарах, задрав ноги на рюкзак. — Я — то же самое — только у меня фиолетово было. Прямо такой вот… фиолетовый снег, до черн а .

— А у меня желтый, — Дядь Саша сказал так, будто желтый лучше фиолетового…

На карте иной раз так все логично выглядит. Любо-дорого — сидишь, пьешь кофе в тепле и светле, покуриваешь, пальцем ведешь по бумаге — все ясно, топай себе и топай помаленьку, мимо никак не пройдешь! В тайге же, через какое-то время начинаешь под шапкой чесать, да хмуриться на ту же самую карту, и курить уже не хочется — все по-другому!

Если б мужики поглядели сейчас карту, где были обозначены Степановы зимовья, они, возможно и отказались от своей затеи. Но… иногда вера, что делаешь нужное дело, бывает важнее любых самых точных знаний. Ну и плечо товарища, конечно.

Помолчали, покряхтывая, давая отдых спинам и костям. Поваренок зашевелился, вышел на улицу, погремел лесенкой, влез под крышу избушки. Снял матрасы, увязанные с подушками и завернутые в кусок полиэтилена:

— Принимай, дядь Сань!

Затопили печку, вставили и законопатили окно, расположились. Колька варил. Дядь Саша перетаскал из «Урала» что надо было, принес воды. Прилег на лежанку и наблюдал потеющий потолок. Печка гудела, как реактивная, дверь нараспашку, но в избушке все равно было жарко. Колька пережаривал лук, им вкусно пахло на все зимовье:

— Сейчас узнаем последние новости, я уже подключился, у него антенна путем стоит. Сейчас дожарю. Что там дома-то, хе-хе! — И смешок у Кольки был нервным, и в руках маленько не держалось, то одно ронял с беззлобными матюками, то другое…

— Это да… Попроси свою, пусть моей позвонит.

— Понятно. — Колька шершаво брякнул пустую сковородку на печку, налил туда горячей воды из чайника. Зашипело.

— Давай, настраивай, я помою. — Дядь Саша сел на нарах.