Адель Уолдман - Милый друг Натаниэл П.

Конечно, этим женщинам тоже следовало слушать, что он говорил. А он говорил, что не ищет серьезных отношений. С другой стороны, и женщин винить нельзя. Глупо они вели себя или нет – неважно. Нравственные люди не пользуются слабостями других – так ведут себя владельцы трущоб или обдиралы, хватающиеся за любую возможностью задрать цену. А что еще делает мужчина, приглашая женщину на свидание, как не пользуется ее слабостью – надеждой на будущее, верой в лучшее, жаждой отношений и оптимистичной уверенностью в том, что мужчины хотят того же…

И на чем это все основано? На кого они возлагают надежды?

Улица дохнула холодком в обнаженную грудь. Нейт отступил в глубь комнаты. Пора начинать. Книга, о которой шла речь, вышла из-под пера израильского романиста левых взглядов. За последние недели Нейт познакомился с предыдущими сочинениями автора и просмотрел книги с похожей тематикой, но за ту, которую ему предстояло отрецензировать, до сегодняшнего дня еще не брался. Он быстро погрузился в текст и почти не отрывался, лишь изредка поглядывая туда, где солнце опускалось за серую зубчатую линию горизонта, складывающуюся из шести– и семиэтажных зданий. Текст чем дальше, тем больше разочаровывал чрезмерной сентиментальностью и нескрываемым самолюбованием. В какой-то момент Нейт поймал себя на том, что щурится в наступившей полутьме, и включил настольную лампу. Закончив чтение около полуночи, он сразу же взялся за ручку и работал еще несколько часов, после чего погасил свет и ненадолго прилег. Когда тьму за окном тронули розовато-оранжевые лучи восхода, Нейт уже сидел за письменным столом, склонившись над лэптопом. Он подошел к окну. В предутреннем тумане даже уличная церковь выглядела строгой и исполненной достоинства.

… утро – будто в ризы – все кругом одело в Красоту… [37] Из «Сонета, написанного на Вестминстерском мосту 3 сентября 1802 года» Уильяма Вордсворта (пер. В. В. Левика).

Надо обязательно, когда не спишь всю ночь, почаще обращать внимание на рассвет, сказал себе Нейт. Такое обещание он давал себе каждый раз, когда засиживался допоздна.

К середине утра солнце уже сияло вовсю. Облака рассеялись, а оставшиеся пушистые ниточки гонял по небу ветер. Нейт опустил жалюзи, закрываясь от невыносимо яркого света. К этому времени он уже подошел к изложению сути своей точки зрения. Разделяя возмущение автора по поводу определенных тенденций в современном Израиле, он писал о неизбежном в скором времени сдвиге страны вправо. Когда государство, провозглашающее верность либерально-демократическим принципам, твердо стоит на националистической основе, противоречие рано или поздно проявится в полную силу, даже если национализм обряжается в одежды сионизма. Теперь, в условиях, когда в стране растет число ортодоксальных евреев и русских иммигрантов, отметающих либеральный принцип как слабость, твердой почвы под ногами тех, кто готов спорить с ними, остается все меньше. В конце концов стране придется принять трудное решение, а не вести бесконечные дискуссии. («Аурит это точно не понравится», – подумал Нейт.)

Время от времени, шлифуя фразу или обдумывая контраргумент, Нейт поднимался и, заложив руки за голову, ходил по небольшому периметру комнаты. Ближе к вечеру он поднял жалюзи и выглянул на улицу. Над верхушками домов пронеслась тень облака, и на мгновение возникло ощущение, что и он сам не стоит на месте.

В начале вечера Нейт отправил законченную рецензию и облегченно вздохнул, как будто вырвался из темного и тесного подвала. Он принял душ, обмотался полотенцем и, оставляя полоску мокрых следов, вернулся в спальню. Щеки еще горели от бритвы. Ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы не отправить редактору письмо с несколькими незначительными поправками, которые пришли в голову за бритьем. Вместо этого Нейт собрал три чашки из-под хлопьев, две кружки, пустую банку «бад лайт», оранжевую керамическую тарелку с кусочками пиццы и несколько грязных бумажных полотенец. Не так уж и много мусора для человека, проработавшего, не отрываясь, почти двадцать четыре часа.

Сидя через час в ближайшем спорт-баре – голод утолен, интерес к бейсболу на большом плоском экране увядал по мере того, как нью-йоркские «янкиз» наращивали преимущество над балтиморскими «иволгами», – Нейт поймал себя на том, что думает о Ханне. Встретиться, поговорить о рецензии, которой он в целом остался доволен. Можно вскользь упомянуть Набокова – она бы оценила.