Кэрол Брант - Скажи волкам, что я дома

Я посмотрела на Тоби. Он поставил кассету с Джонни Кэшем и теперь подпевал «Джексону» за обе партии дуэта. Я хотела показать ему волка, но потом передумала. Финн, наверное, ему показывал. И ничего нового я для него не открою.

За весь остаток пути мы перемолвились разве что парой слов. Промчались мимо съездов к Уайт-Плейнс и Харрисону. Я проезжала тут сотни раз, но в тот день все казалось чужим, незнакомым и странным. А ведь день начинался обыкновенно: я была в школе и собиралась после уроков поехать домой на автобусе. Но вместо этого оказалась на стоянке у парка аттракционов в компании человека, одетого в твидовый пиджак и жующего клубничную жвачку.

Машин на стоянке было совсем мало, и мы встали у самого входа. Тоби расправил пиджак, немного смявшийся за то время, пока его обладатель сидел за рулем. В тот день Тоби выглядел почти так же, как и в нашу предыдущую встречу. Разве что только глаза стали немного другими. Как будто чуть больше.

Тоби купил два билета, себе и мне. И хорошо, что купил — у меня с собой не было денег. Рядом с кассой располагался большой шумный фонтан.

Тоби посмотрел на него, потом повернулся ко мне.

— Сейчас я покажу тебе то, что хотел показать. Это в дальнем конце парка. Обещай, что тебе понравится.

— Я не могу этого пообещать.

Он улыбнулся.

— Конечно, не можешь. Хороший ответ.

Мы пошли по центральной аллее, носившей название Никербокер-авеню. Мимо всех аттракционов, на которых мы раньше катались с Гретой. Карусель, «русские горки», «Вверх-вниз», «Пляшущий паук». Грета всегда выбирала самые быстрые, самые страшные аттракционы. И мне приходилось кататься с ней, хотя меня постоянно тошнило.

Народу в парке было совсем мало, но там все равно пахло попкорном и сладкой сахарной ватой. Как будто кто-то готовил их в неимоверных количествах исключительно ради запаха. Чтобы посетителям сразу стало понятно, что здесь положено развлекаться и вовсю радоваться жизни. Мы прошли мимо ряда скибольных столов и длинного тира с жутковатого вида мишенями, изображавшими ковбоев, которые высовывались из бочек и прятались обратно. Тоби указал на узкую дорожку, уводящую вправо.

— Нам туда, — сказал он. — Финн говорил, что ты любишь историю, стародавние времена и все в таком роде…

Мне опять стало обидно: Тоби знал обо мне столько всего, а я о нем — ничего. Почти ничего. Это неправильно. Несправедливо. Каждый раз, когда я задумывалась о том, как Тоби и Финн говорят обо мне у меня за спиной, меня буквально трясло от злости.

Тоби остановился перед маленьким павильоном с вывеской «Образы прошлого». Перед входом в павильон по обеим сторонам дорожки стояли выставочные щиты с фотографиями цвета сепии: люди в старинной одежде. Семейные снимки, снимки детей. Иногда попадались и одиночные снимки мужчин или женщин. Наряды у них были самые разные. Ковбои с Дикого Запада. Мужчина в форме гражданской войны, сердито хмурясь, сидит на стуле с ружьем в руках и флагом Конфедерации, разложенным на коленях. Женщина с дочкой в чопорных викторианских платьях. Некоторые снимки были по-настоящему хороши. Как будто и вправду из прошлого. Но в основном сразу было понятно, что это лишь современные имитации. И дело даже не в современных прическах моделей, а скорее — во взглядах и выражениях лиц. В деланых глупых улыбках.

— Ну, что? Хочешь сфотографироваться? — спросил Тоби немного нервно. Как будто ему вдруг подумалось, что это была не самая удачная мысль — привести меня сюда.

Я знала про такие фотосалоны, видела их много раз. Но никому из моей семьи никогда и в голову не приходило, что можно зайти туда сфотографироваться. Им это было неинтересно.

— Я плохо получаюсь на фотографиях, — сказала я.

— Ты хорошо получаешься. Я видел портрет.

— Это совсем другое.

Конечно, другое. Когда твой портрет пишет художник, он сам решает, как ты будешь выглядеть. Как он сам тебя видит или хочет видеть. А камера просто тупо снимает как есть.

— Это не будет другим, — сказал Тоби. Он зашел за выставочный щит, так что я не могла его видеть. — Если хочешь, можем сфотографироваться вместе.

Я покачала головой. Но потом все же задумалась. Безусловно, я буду меньше смущаться, если мы сфотографируемся вдвоем. А то что я, как дура, пойду наряжаться одна? Пусть уж нас будет двое — двое ненормальных. Я не знала, сколько сейчас времени. Может быть, дома уже беспокоятся, что меня нет. Но вдруг поняла, что мне действительно хочется сфотографироваться.