Кэрол Брант - Скажи волкам, что я дома

— Почему?

— Просто так. Вы сейчас в таком возрасте… самом правильном для портрета. И потом, я уже очень давно никого не писал. — Он наклонил голову набок и прищурился, глядя на статую.

— Тринадцать лет — самый правильный возраст для портрета?

— Конечно. — Финн повернулся ко мне. — Краткий миг перед тем, как ты ускользнешь в свою взрослую жизнь.

— А как же быть с Гретой?

Финн рассмеялся.

— Ну, я попробую перехватить ее раньше. До того, как она ускользнет окончательно.

На самом деле мне не хотелось, чтобы кто-то — пусть даже Финн — писал мой портрет. Хотя я была совершенно уверена, что уж Финн-то напишет отличный портрет. Но все равно не смогла ничего возразить.

— А сколько времени это займет? — спросила я.

— Это зависит от многих причин.

— Каких, например?

Финн опять обернулся к статуе Девы Марии и указал на нее пальцем.

— Как ты думаешь, сколько времени ушло на нее?

Я не знала. Резьба была не особенно тонкой, а местами — так и грубоватой. Она была безыскусной и даже наивной, но в то же время в ней ощущалась какая-то скрытая сила. Лицо Марии притягивало к себе взгляд. Хотелось смотреть на него бесконечно. Такую скульптуру могли изготовить буквально за день. А могли и за год.

Я пожала плечами.

— Вот именно, — сказал Финн. — Пока не приступишь, понять невозможно.

— Да, наверное… Но я даже не знаю…

— Пожалуйста, Крокодил. Дай мне сделать тебе подарок. Тебе и Грете. — Финн посмотрел на меня так печально, как умел смотреть только он, когда ему это было зачем-то нужно. И он назвал меня Крокодилом, что всегда вызывало у меня улыбку. — Давай посидим во дворе, — предложил он. — У меня есть две банки холодного чая. Посидим. Ты подумаешь.

В тот день Финн был в таком замечательном настроении! Знаете, как бывает радостно и хорошо, когда ты наконец сложишь гигантский пазл, состоящий из тысяч крошечных кусочков, которые кажутся совершенно одинаковыми. В тот день глаза Финна лучились как раз такой радостью.

— Хорошо, — сказала я. — Ты иди, я догоню.

Я еще пару минут постояла перед статуей, глядя на безголового Иисуса и размышляя о том, где сейчас может быть его голова. Она вообще сохранилась? Или ее уже нет? И вот интересно: а что сказали бы Мария с Иисусом, если бы их спросили, хотят ли они превращаться в произведения искусства? Мне почему-то казалось, что им бы не слишком понравилась эта идея. Превратиться в произведение искусства — это как заразиться тяжелой болезнью. Вот ты был человеком, а вот превратился в объект: тебя обсуждают, анализируют, строят догадки. Мне не хотелось, чтобы люди таращились на меня и пытались понять, о чем я думаю. Вот эта девочка, которая покрупнее. Та, которая с косами. Вполне очевидно, что она влюблена в художника. Как это трогательно. И как грустно. Нет, спасибо. Такой радости мне не надо.

В следующий раз, когда я увидела Тоби, он ждал меня прямо у школы. Сидел на багажнике той же маленькой синей машины, на которой приезжал на похороны и которая — как я только теперь поняла — раньше все время стояла у дома Финна. Я всегда думала, что это машина Финна. Потому что он иногда спускался к ней и брал из багажника разные вещи, например холст или зеленый плащ.

Увидев меня, Тоби спрыгнул с багажника и принялся махать руками как ненормальный. Как будто он — жертва кораблекрушения на необитаемом острове или что-то типа того. У меня по спине побежали мурашки. Я понимала, что это неправильно, но мне все равно было волнительно и приятно, что Тоби приехал меня искать.

День был ясный и солнечный, хоть и морозный. Только что прозвенел звонок с последнего урока, и ребята уже выходили из школы на улицу. Я было подумала: а не пойти ли мне в другую сторону? Но поняла, что надо остановить Тоби. Чтобы он прекратил мне махать. Мне не хотелось даже думать о том, что будет, если Грета увидит, как Тоби машет мне, словно мы с ним — лучшие друзья. Я быстро оглядела себя, проверяя, как я одета: сапоги, подаренные Финном (хорошо), длинная юбка из черного вельвета (в общем, нормально, хотя тут есть сомнения) и темно-бордовый свитер, который, по мнению мамы, велик мне на три-четыре размера (хорошо). Еще раз оглядевшись по сторонам, я направилась к синей машине, старательно делая вид, что я просто так тут гуляю.

Когда я подошла, Тоби схватил меня за обе руки, как будто мы с ним брат и сестра, которые потерялись сто лет назад, а теперь вдруг нашлись.

— Джун, это чудо. Я уже отчаялся тебя найти, — сказал он. — Давай садись.