Наталья Кременчук - Смерть на фуршете

— А ты уверен, что это внучка, а не жена? Я слышал… — недоверчиво спросил Трешнев.

— Не знаю, что ты слышал, — все-таки Караванов обаятелен и притом так спокоен, будто он не поэт, а врач-косметолог, — но это внучка. В прошлое воскресенье с Ребровым была передача «Пока все дома», и там она была представлена как внучка. В самом деле, зачем им лгать?!

— Ну, если так… Но сейчас Борису Савельевичу светит лишь небольшая сумма финалиста…

— Хотя и ее можно проиграть… — вставил Караванов.

— Вопрос в другом: зачем они вообще вывели его в финал? Получится какая-то стрессовая ситуация. У нас ведь любят аксакалов и «выслугу лет». Позвали — дайте!

— Думаю, хотят его присутствием что-то открышевать…

— Согласен! Но что?

К этому моменту Реброва уже усадили в кресло, и он, как видно, стал требовать, чтобы внучка села с ним рядом. Купряшин, жестикулируя, показывал и на претендентов, и на зал, и на свое кресло. Наконец он подвел к нему внучку, усадил, а сам исчез за кулисами.

— Арина Старцева, — объявил голос последнюю финалистку.

Особа примерно Ксениного возраста, невысокого роста была в темно-фиолетовом берете, оранжевой накидке поверх черного топа, леггинсах и кроссовках. Правую руку ей оттягивала довольно большая хозяйственная сумка, плотно набитая.

— Роман «Вечер без тусовки».

Претендентка, поставив свою сумку близ ступенек, подошла к Абарбарову и с видимой радостью расцеловалась с ним. Потом то же самое она проделала с Горчаковским, Димитровым, Мальмет и особенно пылко и долго с Ребровым. Вышел из кулис Купряшин и тоже попал под каскад поцелуев. Напоследок Арина расцеловалась с внучкой и успокоилась рядом с ее дедушкой, который тут же ухватил ее руку и — вполне естественно — начал покрывать поцелуями.

Купряшин вновь был в центре сцены с микрофоном в руках.

Вновь появились фанфаристки и барабанщицы.

Трубные звуки, барабанная дробь…

У Ксении закружилась голова и заложило уши.

— По традиции нашей премии, роман-лауреат называет писатель, автор романа, получившего нашу премию в предыдущем году. Мы приглашаем к микрофону славную Галину Сошникову!

Купряшин всмотрелся в зал и помог миниатюрной даме в огромных черных очках, мини-юбке и в дамских котурнах подняться на сцену.

Роман Сошниковой «Собачий марш», повествующий о петербургском экологе, влюбившемся в бомжиху, Ксения начала читать в журнальном варианте, но следующий номер журнала «Штандарт», где обещали окончание, на глаза ей не попался, а потом и дела отнесли от сплетения судеб в «Собачьем марше».

— Это сама Сошникова? — переспросила Ксения.

— Она самая, — подтвердил Трешнев. — Что ты имеешь в виду?

— Она ведь главный редактор альманаха «Первый раз»! А моя племянница спит и бредит, чтобы в нем напечататься.

— Неужели стихи пишет?!

— К счастью, нет. Пьесы.

— А где учится новоявленная драматургесса?

— Учится она на психологическом факультете. Увлеклась ролевыми играми и незаметно для себя перешла к пьесам.

— Я могу поговорить с членом редколлегии, но прежде мне надо пьесы эти прочитать. Потом обсудим. А пока не отвлекайся — смотри на сцену!

Девушка баскетбольного роста, в кивере и ментике тем временем поднесла Сошниковой сверкающий поднос с большим белым конвертом.

Лауреатка, переживая, очевидно, свой прошлогодний триумф, неуверенно взяла конверт, повертела в руках, словно рассматривая, что-то спросила у Купряшина, предупредительно державшего микрофон. Тот развел руками.

— Это Галочка его про ножницы спросила… — предположил Трешнев. — Но таковых нет, и потому придется ей разодрать пакет своими лилейными пальчиками.

Между тем автор романа «Собачий марш» довольно ловко с помощью длинных своих ногтей отодрала клапан конверта и достала из него плотный лист бумаги.

Подняла свои сверкающие бездной очки на лоб и старательно прочитала:

— Роман «я шестьсот… шестьдесят девять во семьдесят семь рус» Бориса Реброва…

По залу прокатился неясный шум.

Купряшин удивленно сбросил свои очки и ринулся за кулисы. Внучка устремилась к деду, который не совсем расслышал произнесенное, а может, и совсем не расслышал.

Трешнев присвистнул и удивленно уставился на Волю.

Воля молча уставился на него.

А на сцену из зала уже поднимался маленький человек с пышной шевелюрой и с оттопыренной нижней губой. Он решительно подошел к девушке с подносом, взял микрофон, брошенный сюда Купряшиным…