Наталья Кременчук - Смерть на фуршете

— Очень просто, — не смутился президент. — Порой даже мы не можем уйти с мероприятия безвозмездно. А для халявщика это вообще дело славы, доблести и геройства. Халявской доблести и геройства. Как я понял из рассказа Амазаспа, Позвонок воспользовался тем, что официанты зазевались, и утащил стерлядь. Со столов-то в зале не потащишь: там и людей много, и все блюда до начала прикрыты… А Позвонок — высокий профессионал, нашел слабое звено. Только на этот раз не повезло…

— Ребята, — воскликнула Ксения, обращаясь к Трешневу и Караванову, — а помните, перед тем как на сцену должны были вывезти стерлядь, Димитров ушел за кулисы?.. Потом произошла заминка… И вернулся он на сцену с бокалом вина, когда стерлядь уже вывезли…

— Замечательно! — воскликнул Трешнев. — Денис-то при чем? Если он еще и в криминале участвовать успевает…

— Что вы! — удивился Борис. — Ксения совершенно права: он мог видеть что-то важное за кулисами…

— Верно! — кивнула Ксения. — Димитрова довольно долго не было, вернулся он с вином, то есть где-то раздобыл его…

— У них могло быть накрыто за кулисами, — заметил президент. — Для своих.

— А мне еще интересно, — сказал Трешнев, — не Позвонок ли это и конверты с именем лауреата им перетасовал?

— Или Димитров? — предположил Воля.

— Нет, Димитров вошел за кулисы позднее. — Ксения точно помнила это.

— Позвоню-ка я Димитрову. — Борис достал телефон.

Как ни странно, номер великого литературного труженика оказался свободен.

Борис представился и попросил немедленной встречи, после чего довольно долго молчал, слушая, потом произнес:

— Вам нужна официальная повестка?

Долгое молчание внимательно слушающего человека.

— У нас есть право в необходимых случаях оперативно получать показания свидетелей… Даже свидетелей.

Долгое молчание.

— У меня создалось впечатление, что вы из простого обсуждения некоторых обстоятельств убийства хотите сделать какой-то площадной спектакль.

Вновь Борис погрузился в слушание.

— Коротко: по телефону это я с вами обсуждать не могу, но готов немедленно выехать туда, куда укажете. Записываю адрес…

На этот раз Димитров был намного лаконичнее: уложился в минуту с немногим, после чего Борис взялся за ручку.

— Все. Через два часа ждите.

Спрятал телефон.

— Ну что? — нетерпеливо спросил Трешнев. — Прослушали полный текст Всеобщей декларации прав человека?

— А также Билль о правах, историю тоталитаризма в России — краткий курс — и много другого интересного. Проблема не в этом. Поначалу Димитров решил, что я звоню по поводу каких-то его общественных дел. Как видно, думает, что только они на островке, все в белом, а мы вокруг — бараны и шариковы.

— Так вы себя поставили, — проговорил себе как бы под нос, но отчетливо Трешнев.

Борис посмотрел на Андрея исподлобья, но взял себя в руки:

— Мы не ангелы, но в данном конкретном случае я перед Денисом Денисовичем чист и непорочен. В конце концов он это понял и согласился встретиться со мною после записи передачи «Денисийство». Разогрею его самолюбие расспросами о романе «Смерть на фуршете»… Вы ведь, литераторы, на лесть покупаетесь куда быстрее, чем женщина на комплименты. Прости, Ксения… Так что скоро я вас покину. Подкреплюсь еще немного перед, так сказать, мужским разговором и…

В этот момент перед их столиком как из-под земли выросла, под самый потолок, Инесса.

Сегодня она была в дымчатых очках в модной оправе, в очень открытой блузке и в юбке хорошо выше колена.

Инесса поздоровалась со всеми, а на Трешнева, оставшегося при ее появлении сидящим, посмотрела вопросительно.

— Я с холтером, — кратко сообщил он, но Инесса поняла.

— Поставили?! Бедненький! Покажи!

Трешнев радостно расстегнул рубашку, предъявив обществу свою широкую грудь, заклеенную датчиками с проводами.

— И волосы сбрил! — с горечью проговорила Инесса.

— Потребовали, — так же сокрушенно отозвался обследуемый, но с жаром успокоил страдалицу: — Отрастут как на собаке!

Затем он опалил подругу, или кто там она ему была, своим лазерным взглядом и наконец взаимно представил ее и Бориса. Тот вскочил и чуть ли не раскланялся, а Инесса подняла очки наверх, в надлобье, бросила свою огромную сумку на свободный стул и объявила, что пойдет вымыть руки.

— Она что, тоже из ваших? — спросил Борька с однозначной мужской интонацией.

— Из наших, — как можно безразличнее сказала Ксения. — Инесса. Учительница. Неплохо выглядит, да? Хотя старше меня на несколько лет.