Наталья Кременчук - Смерть на фуршете

— Но для следствия, — Трешнев вновь посмотрел на Ксению, — это даже хорошо, что изуродовали. Отпечатки пальцев. Сейчас над этим работают.

— Нет там отпечатков пальцев! — завопил Задорожнев. — Ничего там нет! А ты, Трешнев…

— Ну и на том спасибо, Валентин Александрович! — Трешнев обернулся к обескураженной Ксении. — Пойдемте, Татьяна Максимовна! Думаю, разговор завершен.

Он взял Ксению под руку, и они пошли, огибая здание, ко входу в метро.

Заговорил Трешнев только на «Марксистской», оглядевшись по сторонам. Но, естественно, Задорожнев не просматривался.

— Молодец! — сказал академик-метр д’отель. — Сработано отлично! Без тебя я бы его так не раскрутил.

— А что я?! — удивилась Ксения. — Я даже слова не проронила. Или почти не проронила.

— И прекрасно! Вдруг у этого хорька второй диктофон был. Нам не нужны даже аудиодокументы! Зато ты так красноречиво молчала, что Валя все же слился. Один я бы не смог. Так, бэ-мэ…

— Но в чем же удача?

— Неужели не понимаешь?! В задорожневской смеси лжи и полуправды, — между прочим, обычная для него манера, — все же крупица истины есть. Произошел конфликт между ним и «Бестером», после чего обе стороны бросились в библиотеки изымать «Кизиловый утес» в оригинале. А потом и на тебя набросились…

— Так думаешь?

— А что иначе?! Если придумаешь что-нибудь посвежее, расскажи — обсудим.

Троекратно расцеловав Ксению и усадив ее в вагон, Трешнев канул до понедельника. А она погрузилась на то же время в совсем скучные, но никем не отменяемые дела и заботы матери, дочери и старшего научного сотрудника. Круговерть последних недель довольно сильно сбила ее отлаженный график, и работать с институтскими бумагами теперь приходилось даже по выходным.

Но выпрошенная у начальницы первая половина понедельника не стала спокойной.

Ровно в одиннадцать зазвонил домашний телефон.

— Здравствуйте, Ксения! Или вам привычнее быть Оксаной?

— С кем я говорю?!

— Ой, извините. Я — Анна Ракитникова, заведующая редакцией современной литературы издательства «СТАН». До вас так трудно дозвониться! Ваш мобильный не отвечает. Мы узнали, что вы стали лауреатом премии «Рудый Панько»…

— Есть такая премия, — проговорила Ксения после долгого молчания.

— Как здорово! А права на вашу повесть у вас?

«Знала бы ты, дева, какие у меня права… Но лучший ответ на вопрос — новый вопрос».

— Какую повесть вы имеете в виду?

— А у вас, кроме «Вселенского фуршета», еще есть? Но вначале мы хотели бы издать премированную повесть. К вам еще не поступали такие предложения?

«Откуда мне знать?! Мне не поступали, но надо бы спросить у Сашка. И у Стебликивского, само собой, спросить, что теперь делать».

— Оставьте, пожалуйста, ваш контактный телефон. С вами свяжется мой литературный агент…

Кое-как переболтав с издательской девицей, Ксения набрала номер Всеволода Тарасовича.

Услышав о предложении «СТАНа», киевский мэтр даже вскрикнул от радости:

— Ну, москали! Ну, герои! А у нас — никаких телодвижений. Несколько сообщений в прессе, на телевидении… И все!

— Мне-то что делать?

— Как что? Радоваться! Диктуйте, прекрасная Оксана Гаруда, их телефоны и мейлы… То-то запируем…

Ксения сообразила, что она еще не открывала «Бучний бенкет», да и сейчас нет времени вчитываться.

Позвонила Трешневу:

— Попала в писатели!

Рассказала. Он тоже обрадовался:

— Зашлем своего казачка, то есть казачку, в этот монструозный «СТАН».

— Почему монструозный?

— Одно из самых крупных издательств. Знаменито тем, что поглощает другие — маленькие, но хорошие. Думаешь, почему они схватились за повесть с украинской премией?

— Откуда мне знать…

— Любое сочинение, оказавшееся в премиальных лучах, уже обеспечено дополнительным пиаром. А сейчас стали выделять всякие гранты на издание русскоязычных книг, написанных за рубежом… Словом, попала в струю.

— Так я же…

— Вечером поговорим. Сегодня в Центре инновационных коммуникаций вручение премий «MediaСлово». Встречаемся у метро «Кропоткинская». Там рядом.

«Да, — подумала Ксения. — Золотая миля становится новым пространством. А раньше я думала, что там только Пушкин, Лев Толстой да еще Тургенев. Не считая квартиры шефессы».

На журналистских премиях Ксения еще не была и сразу почувствовала, что здесь другой мир — отличающийся от литературного. Под низкими сводами какого-то авангардного зала — очень длинного, но узкого, всего на десять рядов, собралось множество шумных людей, заметно разделяющихся по возрасту, — было очень много молодых, не только парней, еще больше девушек. Другая заметная не только годами, но и лицами группа — телевизионно приметные зубры журналистики, классики профессии, знакомые еще с советских, с перестроечных времен.