Юлий Крелин - Переливание сил

Виталику тоже картинка понравилась:

— Хороша. А ты за что подзалетел?

— Да ни за что. Я тогда в такси работал. Теперь-то не берут из-за того гада. Найти бы мне его, ну, уж я бы еще несколько лет своих не пожалел! Я б его добил, падлу!

— А что было-то?

Виталик и Юра облокотились на подоконник и приготовились слушать.

— Ну, вез я его не так чтоб много. С похмелья был. Не поддавши, конечно, но противно на волю глядеть. А он сидит и выгибается: «Скажите, пожалуйста...», «Не могли бы вы...», «Если можно...» — ну слова в простоте не скажет, совсем уж обнаглел. Ну ладно, я молчу. Что спросит — отвечу, все путем. Приехали. На счетчике девяносто восемь копеек, а он так же вежливо, понял, и дает мне рубль. А! Ну, я не выдержал, конечно, говорю: «Ну, ясно, что с ученого взять, только слова и можете болтать удобные». А он, сука, услышал, голову обратно в машину просунул и говорит: «Простите. Не расслышал. Что?» Еще какую-то хреновину сказал — не понял ее. Ну, меня такая злость на него взяла — совсем обнаглел, вижу. Я легонько газу дал, он головой мотнулся, очками ударился, порезался. Ну, набежали «мусора», «Скорую» вызвали, ему припаяли сотрясение мозга, и два года я прокукарекал.

Виталик посочувствовал, тоже сказал — найти бы его.

Валера с ними пил первый раз — ничего ребята оказались. Свои.

Уж чем вчера кончилось, он не помнил, но сегодня чувствовал себя плохо. Помнил, что Виталик и Юра оказались ребята ничего — с ними он вроде не дрался, но кому-то, помнится, врезал.

Валера пошел по квартире. Мать уже ушла на работу. Поесть нечего было, да и не хотелось. Во рту как будто хлев. Хорошо бы пивка. Все его злило. Зачем будильник завел, когда сегодня не его смена?

Валера плеснул водой на лицо, посмотрел в зеркало и остался недоволен собой. Тут еще в санузле и лыжи на него свалились. Решил принять душ. Вроде полегчало. Но пивка все же надо. И день выходной. Он побрился, причесался, надел белую нейлоновую рубашку, галстук. Опять посмотрелся в зеркало — ничего, хорош, Валера понравился себе. Ну и пошел.

Недалеко от дома была пивная палатка, куда и направился наш друг.

Хорошо, что там всегда очередь. Человек пятнадцать верняком. Можно постоять, поговорить. Отойти немножко. Ребята были хорошие, свои. Один, правда, стоял рядом в очках. Говорит, любит летом пивко попить. Валере он сразу не понравился. Он еще с тех пор очкарей невзлюбил. А когда он Валеру случайно локтем задел, так сразу и «Простите, пожалуйста». «Простите»! Нечего тогда и пиво ходить пить. «Простите»! Но смолчал Валера. Он этого очкаря в упор не видел — с другими разговаривал. А очкарю, видно, поговорить хотелось, для того и пришел, что разговорчики нужны.

Подошла очередь. Валера взял пару кружек, соломку взял солененькую, встал у полочки палаточки, пивко посасывает, соломку жует, разговаривает.

На старых дрожжах похорошело ему. Даже очкарю сказал:

— Ну, что пьешь, как молоко? Ты пиво с людьми пьешь, понял.

Очкарь охотно заговорил. Ну никак не мог Валера слушать его все эти «простите» да «извините».

Потом еще пришел мужик какой-то с поллитрой, говорит, кто с ним в долю, споловинить хочет.

Мужик вроде ничего — Валера вошел в долю. Скушали поллитру. Валера поискал глазами очкаря, да тот уже ушел. Даже не попрощался. Вся вот наглость их такая!

Мужик больше не захотел. А Валере-то хорошо стало — все вчерашнее заходило. Пошел Валера, пока еще не зная куда.

Только за палатку зашел, глядь — очкарь идет.

— Ты что ж, простите-извините, ушел, падло, и не попрощался, как хам?

А очкарь опять:

— Простите, но не припомню, чтоб мы с вами на брудершафт пили.

Ну, Валера, понятно, ему короткие слова сказал и врезал. Очкарь тот, видно, тертый был малый, наглый, очки снять успел, увернулся, схватил Валеру за руки.

— Пусти руки, — говорит Валера, — ты что меня за руки хватаешь!

А этот отвечает:

— Успокойся, малый, успокойся. Тебе все равно со мной не справиться.

Валера дергается. Очкарь без очков держит его, улыбается и говорит:

— Можно считать, что мы на брудершафт выпили.

Ну никак не может Валера отцепиться — крепко держит очкарь.

В это время подошел какой-то еще мужик и говорит:

— Разойдитесь, товарищи. Ну, что вы? И вы, гражданин, связались с пьяным. Отпустите его и уходите. Не видите, что ли, недолго и до греха.

Очкарь повернулся и говорит:

— Вы правы, товарищ...

Но руки держит крепко, не вырвет Валера, и опять все те же слова, все эти «простите-извините». Воспользовавшись тем, что очкарь говорил отвернувшись, Валера сильно ударил его коленом в живот. Уж тут-то очкарь, конечно, упал. А Валера, облаяв всех почему-то, побежал.