Ян Козак - Адам и Ева

— На сколько?

Почесав в затылке, я сделал вид, что прикидываю в уме.

— Да трудно сказать, это зависит от того, сколько чего уродится, яблони и вишни нынче цветут, как в райском саду. Так вот, если все распустится, как мы того желаем, ежели дождь не собьет пыльцу, а пчелы как следует все опылят, ежели, не дай бог, цвет не спалят морозы, не будет ни слишком сухо, ни слишком дождливо, если плоды не попортит градом и не собьет ветром, ежели достанем перегноя и химикалиев, чтоб защитить деревья от вредителей, — тогда урожай соберем больше прошлогоднего. (Я усмехаюсь в бороду.) Тем более что нынче начнет плодоносить и новая яблоневая плантация… Но все же лучше не торопиться. Не говори «гоп», пока не перепрыгнешь. А то как раз угодишь в лужу, а это не очень приятно.

Паточка нахмурился:

— Не выкручивайся. За погоду ты, понятно, не в ответе, в непогоду плана не выполнишь, да ведь усердье-то мог бы и наперед выказать. Не лишнее. Это тоже кое-что значит.

— Да как сказать, — отозвался я, — не люблю обещать, предпочитаю расплачиваться, чем могу. Если по правде, то меня злость разбирает, когда слышу, как наперед бахвалятся тем, что только собираются сделать. Цыплят по осени считают. А все эти клятвы, обманные речи да поспешные тосты ради почестей да показухи — все это пустое. Водится такое и в нашем районе. А какие берут обязательства? И на работу-то будут являться без опозданий, и рабочее время под завязку использовать, и материал экономить. Господи боже мой, да ведь это само собой разумеется! Ежели бы у меня кто об этом запамятовал, я бы ему показал, где раки зимуют.

Ну, а если работа выполнена честно и для всех полезна? Чего там лицемерить! Не стану возражать, если меня похвалят… Признание и слова благодарности любовной птичьей воркотней в ушах звучат, и я не против, чтобы такую работу хорошенько обмыть. Добрая бутылочка за наше здоровье да за то, чтобы с работой нам и впредь везло, никогда не во вред. Особливо если к тому еще и стол как следует накрыт и чем закусить найдется… Но сперва должно быть сделано дело. А дела, как видишь, мы не боимся. А что главное в нашей работе?.. Урожай — он не только от нас зависит. Да ведь и ты, — обернулся я к Паточке, — тоже не из тех, кто из людей обещанья да обязательства выколачивает ради того лишь, чтоб наперед записать как можно больше. (Это я решил его поддеть.) Треклятое занятье! И откуда пошло? Видать, где-то там, наверху, кое-кто людей за обязательства ценит. А это — глупость.

У Паточки побагровело лицо, он потемнел от гнева, но с собой совладал:

— Не трепись. Или ты против соцобязательств? Они поддерживают в людях здоровую инициативу, которой нам недостает. Ты, стало быть, выступаешь против линии, против политики партии!

Надувшись, как индюк, он тяжело дышал.

— Ну так как же у тебя с обязательствами? На сколько в этом году поставки превысишь?

И тут у меня блеснула мысль, как использовать благоприятную ситуацию, которая так неожиданно возникла и прямо сама шла в руки. Злость моя сразу улетучилась, и я усмехнулся про себя.

— Обязательства? — протянул я. И некоторое время притворялся, будто раздумываю. — Ну что же, пожалуй. А почему бы и нет, игра стоит свеч. Только мы это дело повернем несколько иначе. Оба впутаемся, и в случае чего оба окажемся в накладе.

Он слушал мой ответ, подозрительно на меня посматривая, а я излагал ему свои мысли. Свой проект фруктового ареала.

Проект этот мы с Евой подготовили и передали руководству госхоза, после чего всем миром, всей нашей бригадой вместе с администрацией еще раз основательно взвесили, пересчитали, перетряхнули и перепроверили. Выгоду этого плана народ уразумел, само собой, не сразу. Но, приняв, стали считать план своим. Руководство хозяйством его одобрило. И вот уже девять месяцев мы ждали решения районного национального комитета. Для утверждения всего комплекса работ необходимо было произвести некоторые, весьма незначительные земельные реформы: присоединить к нашим и объединить между собой несколько участков и полей соседних кооперативов. Мы настойчиво требовали этого от Паточки, но все было тщетно. Он не отзывался.

И вот теперь я предложил Паточке не мешкая (куй железо, пока горячо!) договориться и ударить по рукам. Пусть они в районном комитете возьмут социалистическое обязательство, дадут нам землю и одобрят проект, а мы — долг платежом красен — засучим рукава и возьмемся за работу.

О чем прежде всего шла речь? Всего-навсего о каких-то девяти гектарах бывших панских угодий, которые после революции, во время земельной реформы, отошли к тогдашним беднякам. Теперь же, когда они стали членами кооператива, полученные гектары превратились в приусадебные участки. А ведь эта земля словно создана для яблоневых садов, да и находилась от нас по соседству, за оградой нашего участка, вклиниваясь в земли нашего госхоза. Само собой, владельцы усадеб заупрямились — ни за что, мол, эти земли не отдадим. А Паточка? Паточка даже пальцем не пошевелил. О протестах владельцев слышал, но сам с ними даже поговорить не поговорил! И вот теперь я предложил ему взять такое соцобязательство: до конца лета провести обмен земель, а как только прежние хозяева соберут урожай, запасутся картофелем, кормовой свеклой, клевером и свезут все в амбары и закрома, мы на этой земле и отчасти на своих полях сразу посадим новую и весьма продуктивную плантацию яблоневых пальметт. И заложим основу для создания целого ареала.