Валерий Примост - Штабная сука

Они выпили и снова налили.

— Слышь, Серега, — пробормотал Димка, который после каждой выпитой порции все более мрачнел, — ты там поосторожней, понял?

— А что?

— А то. Я служил, я весь этот цирк от и до знаю, вот такими порциями его хавал, — он показал, какими. — Ты там того, держись. — Он помолчал. — И, главное, писем плохих домой не пиши, понял? Твои беды — это твои беды, а мать с Ленкой с ума тут посходят…

— А почему ты думаешь, что ему придется писать домой плохие письма? — спросил альт.

— Причем пространные, как сообщение о смерти диадо-ха, убитого в Трипарадейсе, — добавила уже слегка опьяневшая первая скрипка.

— Типун тебе на язык, дурак, — мрачным тоном произнес Димка. — Хоть думай иногда, что несешь.

— Hey, guy, what do you want?

— I want to hit you, son of the bitch!

— Why?

— Because you tell too mutch stupiditis now!

— Hey, guy…

— Shut up, comon, imbecile!

[— Эй, парень, чего тебе надо?

— Врезать тебе хочу, сукин сын!

— Почему это?

— Потому что ты сейчас несешь слишком много ерунды!

— Эй, парень…

— Короче, заткнись, придурок! (англ.)]

Первая скрипка сочла за лучшее не усугублять и замолчала.

— Ладно, ребята, — вмешался альт, пытаясь сгладить возникшую неловкость, — давайте лучше выпьем. — Он поднял свой бокал. . — Твое здоровье, Серега! Дай тебе Бог легкой службы…

— Нет, не так! — перебил его Димка. — Легкая служба — дерьмо собачье, ни уму, ни сердцу. Дай тебе Бог, братишка, твердости и силы, и еще немного фарта, не ищи легкой службы, не верь друзьям, не жалей врагов. Твое здоровье!

Они выпили.

— Клевое вино, — признал Димка, опуская опорожненную посуду на стол. — Ладно, Серега, пойдем покурим.

— Я же не курю, — смущенно улыбнулся Серега

— Зато я курю. Да ладно, пообщаться надо. Они поднялись.

— Ребята, — возник рядом заведующий, — вы бы еще с полчасика поиграли, а?

— Хорошо, — кивнул Димка — Сейчас покурим и начнем. Они вышли на улицу, под навес, и Димка закурил.

— Что, очень в армию хочется? — спросил он, выпуская дым.

— Да ты понимаешь, наверное, для мужчин это необходимый процесс, — ответил задумчиво Серега, — знаешь, как ломка голоса. Чистая физиология.

— Нельзя тебе туда идти, — сказал Димка, тяжело глядя на него.

— Почему?

— Для тебя это слишком будет.

— Да почему? Все служат и ничего…

— Ничего?! Эх, парень, да пойми ты, что вот такой, какой ты есть сейчас, мягкий, вежливый, застенчивые улыбки, «простите, пожалуйста», бабулям место в троллейбусе уступаешь, ты же там и года не протянешь. Там зона, понимаешь? Там — звери, а ты — корм. Ты вон даже слова мне не сказал, хотя кривишься от табачного дыма. Просто вежливенько так переместился на подветренную сторону и все. Ты что, закосить не мог? Родственники или знакомые врачи есть?

— Послушай, Димыч, зачем ты так? Ну сам посуди, как это я, здоровый парень восемнадцати лет, буду косить, как какой-нибудь блатовик, как мажор какой-нибудь. Да непорядочно это все, понимаешь, и как-то грязно. Как будто боюсь я этой армии, как будто прячусь, бегу от нее.

— Все мы чего-то боимся, Серега. Вот ты сейчас боишься, что кто-то подумает, что ты боишься армии, и только поэтому идешь служить. А ты не бойся. Подумай, что для тебя важнее — убить два года неизвестно на что, семьсот тридцать дней гнить и подыхать, как… как хрен его знает кто, или спокойно жить и работать, играть, любить свою Ленку…

— Послушай, Димыч, не надо, — остановил его Серега. — Когда тебе хочется в туалет, ты же не думаешь, как этого избежать. А кроме того, что уже сделаешь?

— Да я не о том, — мотнул головой Димка. — Конечно, что уж поделаешь, если ты такой глупый.

— Дима..

— Я о том, что тебе настрой нужен, а у тебя его нет.

— Димыч, я помню все твои рассказы об армии, но не всем же такая служба достается…

— Дурак. Идеалист. Послушай меня. В армии никогда не бойся своей и чужой крови, никому не верь, опасайся…

— Дима, не надо. Все будет нормально, — Серега полуобнял его за плечи и улыбнулся. — Посмотри лучше, красота какая вокруг. Весна.

— Да что весна?..

— Небо как бархатное, видишь? И дождик какой-то такой, уютный, что ли… А воздух, а ночь… У меня так часто бывает, знаешь, переполняют какие-то ощущения, эмоции, гг слов, чтобы их выразить, не хватает, просто нет таких слов в языке. Тем музыка и хороша, что ею можно выразить все…

— Ладно, — вздохнул Димка, — чего с тобой, солобо-ном, говорить. Сам все увидишь. Пойдем играть, что ли…

К кафе подъехало такси. Серега только глянул: