Андрей Остальский - КонтрЭволюция

В самом низу, под всеми остальными бумагами, обнаружился листок без всяких виз и подписей. На нем была всего одна, напечатанная на какой-то незнакомой, не цековской, пишмашинке фраза.

— Это еще что такое? — удивился Фофанов. — Не понимаю, откуда сюда попало… э…

Тут он осекся. Замолчал. Потому что прочитал про себя записку.

«Прошу Вас найти возможность срочно переговорить вне этих стен. У меня есть важное сообщение».

Фофанов вопросительно посмотрел на помощника. Правильно ли он понял, что это его тайная просьба? Тот энергично кивал головой. Фофанов вынул листок из папки, отдал помощнику, а тот немедленно сложил его в несколько раз и спрятал в карман.

Покинуть ЦК Фофанов сразу не мог, пришлось заседать на всяких комиссиях, принимать аппаратчиков и гостей — партийных идеологов из Болгарии и Греции. Визировать какие-то совершенно бессмысленные, пустозвонные статьи для журнала «Коммунист» и «Политическая учеба», которые никто и никогда — кроме авторов и их врагов, ищущих идеологический компромат, — читать не будет…

Наконец стрелка часов подошла к шести.

Фофанов вызвал помощника и сказал:

— Николай Михайлович, к сожалению, мы не все с вами успели обсудить и решить по совещанию… Есть ли у вас возможность проехать со мной на дачу, поработать по дороге заодно? Там поужинаем, погуляем чуть-чуть на воздухе и, глядишь, как раз подведем черту — чтобы я к утру успел уже все завизировать. А то время поджимает.

Николай Михайлович с готовностью согласился. Как будто у него был выбор.

Неожиданное решение секретаря ЦК — ехать на дачу, куда он месяцами носу не казал, вызвало небольшой переполох охраны. Но ничего, быстро сгруппировались: передали по открытой связи, но с применением элементарных кодовых слов и выражений, повару — старшему сержанту госбезопасности Горленко, чтобы готовил быстренько ужин на троих (жена, плюс основной контингент, плюс приглашенный). Посты ГАИ по всей трассе вовремя получили указания перекрыть движение для проезда спецтранспорта, так что все сработало лучшим образом. По дороге Фофанов глубокомысленно мычал, черкал что-то в копии своего доклада, показывал зачеркивания Николаю Михайловичу, тот реагировал вполне осмысленно, хотя в основном соглашался с начальником. Но так и должно быть, так оно как раз правдоподобно, кто же поверит, что помощник осмелится перечить секретарю ЦК… Нет, только соглашаться, льстить тонко или толсто, кто уж на что способен, а если что и подсказывать помаленьку, то так, чтобы выглядело лишь как развитие идей светоча КПСС.

Через пятнадцать минут всего они уже входили на территорию дачи. Комендант и все остальные сотрудники выстроились приветствовать хозяина, изображая по поводу его неожиданного визита высшую степень радости и энтузиазма. Седенькая жена Олечка хоть тоже вышла встречать мужа, но не могла скрыть испуга: что такое случилось? Почему нарушается привычный порядок вещей?

— Вот мы тут с Николаем Михайловичем заработались вконец, решили хоть воздуха чуть-чуть глотнуть, заодно и тебя проведать, — объяснил Фофанов. Жена не поверила, но покорно кивнула головой, стала спрашивать что-то насчет ужина.

— Вы тут с Горленко решайте, а мы с Николаем Михайловичем существа всеядные, непривередливые, верно, Николай Михайлович? Мы пока погуляем чуть-чуть по территории, а вы занимайтесь ужином, — сказал Фофанов, махнул охране рукой — дескать, ходить за нами не надо, мы тут в безопасности — за двойным забором с колючей проволокой и сигнализацией.

Только когда они с помощником удалились от основного корпуса дачи метров на сто, Фофанов прервал свой собственный рассказ об опыте предыдущего Международного совещания.

— Вот и оказалось, — говорил он, — что сирийцы сидят рядом с ливанцами, и это вызвало несколько серьезных проблем, но ближние соседи вот что придума…

Остановившись на середине фразы, сказал, понизив голос:

— Говорят, наши хотят закупить у американцев какую-то хреновину, которая позволяет записывать разговоры на большом расстоянии. Но денег на нее надо много, к тому же, я слышал от спеца, штука пока до ума не доведенная, ненадежная, работает нормально только там, где электронных помех совсем нет, а дача моя, надо думать, всякими излучающими штуками как следует нашпигована. Так что, думаю, можно говорить спокойно. Рассказывайте, Николай Михайлович.

Помощник несколько раз обернулся и наконец выдавил из себя:

— Я очень виноват перед вами, Григорий Ильич, но не судите строго, войдите в обстоятельства!