Владимир Лорченков - Копи Царя Соломона. Сценарий романа

–.. бще, кандидатом наук был, – говорит он.

–… золота, конечно, не было никакого, – говорит он.

– Но умерли почему-то один за другим, вот я и испугался, – говорит он.

– У нас нервное от прабабки, та с ума сошла еще до Первой мировой, – говорит он.

– Ну а потом пошло, поехало, – в который раз, судя по тону, говорит бомж.

– Пьянки, гулянки, катер сначала пропил, потом квартиру, – говорит он.

– Второй, третью, а там и жена с детьми отвернулись, – говорит он.

– Ушел в лес, – говорит он.

Короткая ретроспектива – мы видим лицо бомжа, только намного моложе, без бороды, – и узнаем в нем одного из 12 человек, которые присутствовали в квартире раввина при ложном обряде жертвоприношения… Натан кивает задумчиво. Потом, – осознав, – поворачивается и глядит пристально. Потом снова садится в позу ожидания – руки между ногами, спина согнута… Мы видим тонкий дымок у них под ногами. Бомж наклоняется и приподнимает кусок дерна – под ним мы видим огонь, это подземный костер, – отчего мужчины становится похожи на чертей, обслуживающих маленький ад. Сходство усиливается, когда Натан криво улыбается. Бомж говорит:

– Пора…

Камера показывает общий план полянки, видно, что рядом с мужчинами лежат носилки, на них раненный. Бомж сует под дерн какой-то длинный предмет, достает – светящийся набело, – и прикладывает к тем местам, на которые показывает Натан (тот что-то делает с коллегой раскаленным ножом). Иеремия, – хоть и без сознания – не кричит, просто грызет кусок коры, которую ему сунули в рот. Видно, что спецназовцы бывшими не бывают, особенно если кусок коры привязать, чтоб не выплюнул.

Заканчивают возиться с телом. Бомж берет в руки дымящуюся чашу, и аккуратно переливает настой в рот Иеремие – того держит за голову Натан, – пока камера поднимается к вершинам деревьев, чтобы показать все это сверху. Потом – Луна – размыто – глазами Иеремии…

Потом – затемнение…

Потом – та самая долина, где были расставлены стога. Она почему-то в красных тонах. Над долиной тускло светит Луна, вокруг стогов почему-то стоят люди. Мы видим, что это жители деревни, которую, в лучших традициях израильских военных операций, вырезали Натан и Иеремия. Люди стоят молча, у них равнодушные лица. Мы видим их так, словно обходим поле. Раздается резкое шипение. Показана земля внизу, она вся в змеях, их очень много, буквально все поле покрыто змеями).

Крупно показана голова одной из змей. У нее глаза Натана.

Змея шипит и бросается в камеру. Она отшатывается. Земля, копошащиеся змеи, небо, Луна, лица мертвых… Стог… Сено… Потом – снова поле, на этот раз земля чистая, видная каждая травинка. Да и мертвые куда-то пропали. Пейзаж начинает напоминать мексиканский, только вместо кактусов – стоги… на краю поля видна фигура мужчины. Камера – это все видение Иеремии, так что мы видим сцену его глазами – подходит осторожно к фигурке. Та не поворачивается, мы слышим тихое бормотание.

Крупно – полянка. Над Иеремией, который мечется в беспамятстве – руки ему держит Натан, – склонился бомж, и читает что-то по книжке с ликом святого на обложке. Что именно бормочет бомж, мы не слышим.

– А поможет? – говорит Натан.

– Да, – просто и уверенно говорит бомж.

– Ровно на день, – говорит он.

– Потом придется расплачиваться, – говорит он.

– Двадцать первый век, – говорит, покачав головой Натан.

Но, почему-то, именно бомж смотрит на Натана, как представитель внеземной цивилизации на дикаря, а не наоборот… Бомж читает, мы слышим тарабарщину, судя по всему, это молитва наоборот.

…снова залитое мертвой Луной поле. Иеремия стоит возле фигуры, которая одета – свет луны упал на фигуру, так что мы различаем, – в костюм индейского шамана. На голове у него традиционный индейский головной убор (если верить югославским фильмам с Гойко Митичем, конечно, но мы же не кошмарим аудиторию аутентичностью? – прим. В. Л., и рога быка…

Иеремия молча смотрит на фигуру. Она начинает медленно поворачиваться, что-то бубня…

– Бубу-убубубу, – тихо бормочет бомж.

– Чушь какая-то, – шепчет Натан, но глядит с интересом.

…фигура в видении Иеремии поворачивается все больше и больше, это НЕВЫНОСИМО страшно, лицо фигуры в темноте, мы различаем только аксессуары – кончики рогов (но это головной убор шамана, все честно), какие-то зубы на ниточках, клыки на воротнике, Иеремия пытается двинуться, но не может… фигура поворачивается… поворачивается… очень быстро – калейдоскопом – сцены из жизни Северной Америки почему-то: белоголовый орел… прерия… кактусы… пустыня… гремучие змеи… пляшущие индейцы… лосось идет на нерест… медведь, бросающийся в воду из укрытия… медведь в реке, держит в пасти лосося, тот бьется… снова прерии… рев и мычание каких-то музыкальных инструментов… ритмичная музыка первобытная, которая все больше похожа на чей-то бубнеж…