Ярослав Питерский - Падшие в небеса

— Хотел расставить по справедливости, а ты? Скрябин грустно улыбнулся:

— По справедливости говоришь, как странно и я тоже хочу по справедливости, значит у нас одна цель, значит, есть то, что нас может сблизить, или примирить, в конце-то концов.

— Ну, насчет сближения ты торопишься, сближаться я с тобой не собираюсь,… - мрачно бросил Щукин. — Ты не тот человек с кем бы я хотел общаться. Валериан тяжело вздохнул, но не обиделся, он опять грустно улыбнулся и пожал плечами, было видно, что он волнуется. Скрябин, дрожащим и прерывистым голосом сказал:

— Не сближайся, просто… из-за женщины нам быть врагами нет смысла. Она сама должна решить, что и как. А вот быть врагами по творчеству не разумно. Это глупо обижаться на соперника по творчеству! — нервно посмеиваясь, сказал Валериан.

— Ах, вот как ты заговорил. То есть ты, согласился с тем, что Лидия уйдет ко мне? А вот потом, потом будешь меня топить своими гнусными статейками и говорить мол, не обижайся это профессионально… без личности? Так что ли? — возмутился Вилор.

— Ну не так,… та не злись и не заводись, выслушай меня, а уж потом делай выводы. Кстати что бы разговор был боле мягкий и простой предлагаю выпить, вот я коньяк принес. — Скрябин протянул сверток, руки его немного дрожали от напряжения. Щукин удивился, он с недоумением смотрел то на Валериана, то на его подношение.

— Ну что ты, что? Вилор, давай, как мужик с мужиком выпьем и поговорим, ты выскажешь все, что думаешь обо мне. Что хочешь сделать с Лидией и, какие планы у тебя в отношении нашей семьи. А я выскажу тебе свое мнение. Может и, компромисс найдем? Давай неси бокалы, — Валериан попытался улыбнуться, но вместо этого противно сморщился. Вилор несколько секунд размышлял, затем встал и вышел в кухню. Там он достал из серванта два бокала, а из холодильника тарелку с дольками нарезанного лимона. Затем зашел в спальню и, скинув халат, надел чистую рубаху и джинсы. Когда он вернулся в комнату, то увидел, что Скрябин, заложив руки за спину, медленно ходит вдоль книжных полок. Он рассматривал щукинскую библиотеку, словно посетитель в музее. Вилор ухмыльнулся и, достав из свертка бутылку с коньяком, разлил его по бокалам. Валериан даже не обращал внимания на хозяина. Он был увлечен литературой, что стояла на полках, хотя Щукину показалось, что он лишь делает вид.

— Ну что критик! Удивляет, что бездарный поэт такие книги дома имеет? — язвительно спросил Вилор. — Ладно, иди вот выпей. Валериан обернулся и, вновь противно улыбнувшись, тяжело вздохнув, медленно вернулся в кресло. Вилор уже потягивал коньяк и внимательно смотрел на Скрябина. Тот как то нервно ухмыльнулся и, покосившись на бокал Щукина, как-то картинно сложил ладони домиком и поднес их к губам, Щукин заметил, что руки у критика дрожат. А Скрябин между тем следил за Вилором, за каждым его движением. Тот почувствовал себя неловко, ему было противно, что этот человек вот так рассматривает его в открытую, нагло и бесцеремонно. Щукин допил коньяк и налил себе еще. Сделав пару глотков, спросил:

— А что ж ты не пьешь-то критик? А? Сам принес и не пьешь?

— Так ты ж со мной не чокнулся, как же пить с хозяином, если он с гостем чокнуться не хочет!

— Не, чокаться я с тобой точно не буду. Не буду! И не проси! Я и так тебе домой пустил. А надо было взашей,… - Вилор почувствовал, что уже сильно захмелел. — Так что ты мне хотел сказать, что решил-то? А?! Господин критик?! Валериан стал хмурым. Он отвернулся и, посмотрев куда-то на потолок грустно ответил:

— Я решил, что Лидия должна уйти!

— Правда? — язвительно передернул его Вилор.

— Да, она должна уйти навсегда, пусть идет. Я ее больше не держу. Незачем. Мы стали слишком далекими людьми. Вот так! Пусть это произойдет. Она хочет свободы, пусть она ее имеет. Полную вселенскую свободу!

— Браво! — Вилор допил коньяк и, поставив бокал, захлопал в ладоши. — Наконец-то до тебя это дошло! Только вот тон у тебя уж слишком пафосный. Он мне не нравиться, ну что это такое — полная вселенская свобода! Что это за такое? Полная вселенская свобода это смерть, небытие, если ты помнишь философию! Ей просто свобода нужна! Ну, да ладно, а почему вдруг такие перемены? А?

Скрябин вдруг стал совсем мрачным. Он посмотрел на Вилора и тот почувствовал в его взгляде призрение и брезгливость. Валериан зло, почти не раскрывая губ, процедил сквозь зубы:

— Я в этой нашей тройке стал лишним человеком! Понятно! Я стал лишним и мне пора на выход! А вы оставайтесь! А я решил выйти! Ты знаешь, что такое лишние люди?