Чак Паланик - Призраки

— Это лишь вопрос времени, — говорит она, — пока ФБР не начнет расследование и не придет в резервацию, правильно?

В первую же неделю после приезда сюда она поехала в резервацию и попыталась поговорить с людьми. Она хотела пожить там, снять дом, понаблюдать за повседневной жизнью чивлахов. Познакомиться с их культурой, понять, чем они зарабатывают на жизнь. Собрать устные предания племени, узнать их историю. Она приехала в резервацию с диктофоном и кассетами на пятьсот часов записи. Но никто не захотел с ней поговорить. В резервации не было свободных домов, квартир или комнат, которые сдавались бы внаем. Она не пробыла в резервации и часа, как местный шериф поставил ее в известность, что там действует что-то похожее на комендантский час, и ей надо уехать из резервации до заката. А поскольку дорога длинная, то ей лучше выехать прямо сейчас.

Ее просто вышвырнули оттуда.

— Понимаешь, в чем дело, — говорит Менди Как-ее-там, — все это можно было бы предотвратить. Я бы смогла.

Обжорное бешенство этой девочки. Авиакатастрофу. ФБР будет здесь через несколько дней. А потом — концлагеря. Этнические чистки.

После этого она обреталась в местном университете, пытаясь «подцепить» кого-нибудь из парней-чивлахов. И вот, подцепила. И теперь задает вопросы и ждет. Но ждет не ответов, А бурных аплодисментов. Ждет подтверждения своей правоты.

Это слово, которое она называла, « varulf », это «оборотень» по-шведски. « Loup-garou » по-французски. Тот человек, Жиль Трюдо, проводник генерала Лафайетта, это был первый оборотень, упомянутый в американской истории.

— Скажи мне, что я права, — говорит она, — и я попробую вам помочь.

Если ФБР доберется сюда, говорит она, эта история уже никогда не дойдет до широкой публики. Все носители подозрительного гена просто исчезнут, по распоряжению правительства. Их всех изолируют. Ради общественной безопасности. Или случится какое-нибудь официально одобренное несчастье, которое разом разрешит проблему. Не геноцид; то есть не официально. Но иной раз правительству приходилось поступать жестко, если на то была уважительная причина: например, заразить племя оспой или переселить их в какую-нибудь отдаленную резервацию. Да, не во всех племенах были носители гена снежного человека, но как это можно было бы определить сто лет назад? А правительство не могло рисковать.

— Скажи мне, что я права, — говорит Менди Как-ее-там, — и я устрою вам выступление на утреннем телешоу «Сегодня».

Может быть, даже в Блоке А…

Она сделает так, чтобы люди узнали. История вызовет общественное сочувствие. Может быть, даже удастся привлечь «Международную амнистию». Это может стать следующей великой битвой за гражданские права. Только в глобальном масштабе. Менди Как-ее-там говорит, что она уже идентифицировала остальные, разбросанные по всему миру общины, племена и группы вероятных носителей ее умозрительного гена, из-за которого и происходит превращение в чудовищ. У нее изо рта пахнет пивом, она произносит «чудовищ» достаточно громко, так что оранжевые ребята, дорожные рабочие, оборачиваются в нашу сторону.

Сколько в мире таких общин, сколько там мужиков: кадри кого хочешь. Даже если она обломается на этом свидании, рано или поздно найдется кто-то, кто скажет ей то, что она хочет услышать.

Что оборотни и снежные люди действительно существуют. И что он — и то, и другое.

Парням приходилось выслушивать бред и похуже, в надежде на перепихон.

Даже парням-чивлахам с их порнолицами.

Даже мне. Но я говорю ей:

— Эту тринадцатилетнюю девочку звали Лайза. — Я говорю: — Она была моей младшей сестрой.

— Оральный секс, — говорит Менди Как-ее-там, — вполне допустим…

Надо быть идиотом, чтобы не отвезти ее к себе домой, в резервацию. Может быть, познакомить с народом. Со всей проклятой семейкой.

И, поднимаясь из-за стола, я говорю ей:

— Ты сможешь попасть в резервацию — прямо сейчас, — но сперва мне нужно позвонить.

В гримерке у Мисс Америки, где серый бетон и ничем не прикрытые трубы, миссис Кларк стоит на коленях у двухъярусной кровати и говорит, что многие женщины мечтают иметь ребенка и представляют, как это будет, но мечта и реальность, они не всегда совпадают.

Мы, все остальные, стоим в коридоре. Подглядываем и подслушиваем. Боимся пропустить какое-нибудь ключевое событие. Боимся, что нам придется узнать о нем лишь с чужих слов.

Мисс Америка лежит на кровати, свернувшись калачиком, смотрит в серую бетонную стену. В этом эпизоде у нее роль без слов.