Чак Паланик - Призраки

Ее глаза мечутся, наблюдают. Проверяют реакцию. Ждут подтверждения

— Господи, — говорит она и закатывает глаза, вроде как показать, что она шутит. Хотя, наверное, не шутит. — Меня послушать, так прямо вторая Маргарет Мид, да?

Она собиралась пожить в резервации. Снять дом или что-нибудь в этом роде. Ее папа с мамой, оба врачи, и им хочется, чтобы она воплотила свою мечту, чтобы она занималась тем, что ей нравится — а не так, как они, — сколько бы им это ни стоило. Даже рассказывая о себе, Менди Как-ее-там задает вопросы. Даже рассказывая о своих папе с мамой, она говорит:

— Почему же они не меняют профессию? Им же плохо, да? Каждая ее фраза завершается знаком вопроса. Ее глаза, серые или голубые, а потом вдруг — серебристые, они по-прежнему наблюдают. Она кусает свой гамбургер, хотя он, наверное, давно остыл. Как будто ешь что-то мертвое. Она говорит:

— Эта девочка, которая погибла…

А потом: -

— Как ты думаешь, что с ней случилось?

Ее диссертация посвящена таинственным существам, волосатым великанам, которые присутствуют во всех мифологиях по всему миру. В Каскадных горах у Сиэтла их называют сиэйтик. В Европе — альма. В Азии — йети . В Калифорнии — омаха . В Канаде — сасквотч. В Шотландии — фир-лиат-мор , знаменитый «серый человек», который живет на горе Бен-Макдуи. В Тибете — метох-кангми , или «ужасный снежный человек».

Все это — просто разные названия. А волосатые великаны — одни и те же. Живут в лесах или в горах. Иногда их видят путешественники и лесорубы. Иногда их удается сфотографировать. Но еще не было случая, чтобы кого-то из них поймали,

Общекультурный феномен, как она это называет.

Она говорит:

— Мне очень не нравится общий термин: «Большая нога». Все эти легенды родились независимо друг от друга, но все они говорят об огромных, лохматых чудовищах, от которых жутко воняет. Как правило, эти чудовища застенчивы и пугливы, но если их спровоцировать, могут напасть. Был случай, в 1924 году, когда шахтеры на Тихоокеанском северо-западе увидели животное, похожее на гориллу, и стали в него стрелять. А ночью их домик на горе Сент-Хеленс окружила целая стая этих гигантских «горилл» и забросала его камнями. В 1967 году один лесоруб в Орегоне наблюдал, как какое-то огромное волосатое существо ворочало камни весом чуть ли не в тонну, вырывало их из промерзшей земли и ело сусликов, забравшихся под валуны, чтобы впасть в зимнюю спячку.

Главный довод в пользу того, что этих монстров не существует: что до сих пор ни одного не поймали. И не нашли мертвым. Притом что сейчас столько народу бродит по диким краям, уж кто-то мог бы словить хотя бы одного завалящего снежного человека.

Бармен подходит к столику, спрашивает, кто хочет выпить еще? И Менди Как-ее-там умолкает, как будто то, что она говорит, это страшная государственная тайна. Она говорит бармену:

— Запиши на мой счет.

Когда он уходит, она продолжает:

— Знаешь такое уэльское слово: gerulfos ?

Она говорит:

— Ты не против? — Она запускает обе руки в свою сумку, стоящую на стуле рядом, и достает блокнот, перехваченный резинкой. — Мои записи, — говорит она, снимает резинку и надевает ее себе на руку, чтобы не потерять.

— Ты слышал про расу людей, которых древние греки называли кинокефалами? — Она зачитывает из блокнота: — А про вурволаков? Асвангов? Кадехо?

Это — ее второй «пунктик».

— Все эти названия… — говорит она, тыча пальцем в раскрытый блокнот. — Люди по всему миру в них верят, уже не одну тысячу лет.

Во всех языках мира есть слово для обозначения вервульфов и прочих оборотней.

И везде они злые, и все их боятся.

На Гаити, говорит она, беременные женщины очень боятся, что вервульф съест новорожденного младенца, и поэтому будущие матери пьют горький кофе, мешая его с бензином. Купаются в отваре из чеснока, мускатного ореха, шнит-лука и кофе. Для того чтобы кровь младенца стала невкусной, и никто из местных вервульфов на него не позарился.

И вот тут Менди Как-ее-там делает смелое предположение, чему, собственно, и посвящена ее диссертация.

Снежные люди и оборотни, говорит она, это один и тот же феномен. Ученым не удалось найти ни одного мертвого снежного человека, потому что снежные люди превращаются обратно в нормальных. Эти чудовища — такие же люди. Они меняют свой облик всего лишь на несколько часов или дней в году. Отращивают шерсть. Впадают в неистовство, как берсеркеры , то есть древнескандинавские воины, которые специально вводили себя в состояние боевой ярости. Их тело меняется, увеличивается в размерах, и им нужен простор. Поэтому они и уходят в леса или в горы.