Чак Паланик: Дневник

Твоя старая спальня.

На стене над пустой кроватью висит рисунок, написанный Мисти с антикварного кресла. С закрытыми глазами, там, на Уэйтензийском мысу. С галлюцинацией статуи, которая пришла убить ее. Он забрызган кровью.

Сейчас, при Грэйс в противоположной по коридору спальне, Мисти советует с ней не шутить. Снаружи стоит машина полиции с континента, дожидаясь их. Если Мисти не выйдет в течение десяти минут, они ворвутся, паля из пистолетов.

А Грэйс присела на сверкающий табурет с розовой обивкой, у внушительного туалетного стола; повсюду перед ней по стеклянной крышке разложена косметика и украшения. Серебряное карманное зеркальце и щетки для волос.

Сувениры, оставленные благосостоянием.

И Грэйс произносит:

– Tu es ravissante ce soir, – говорит. – Ты очаровательна этим вечером.

У Мисти теперь появились скулы. И ключицы. У нее костлявые, белые, выпирающие плечи, прямые как тремпель, торчат из платья, которое в своей прошлой жизни было свадебным. Платье спадает от выреза на плече, собранный складками белый атлас, уже болтающийся и мешковатый, потому что Грэйс обмеряла ее целых несколько дней назад. Или недель. А лифчик и трусы так велики, что Мисти решила обойтись без них. Мисти худа почти как ее муж, иссушенный скелет, через который машины прокачивают витамины и воздух.

Худа как ты.

Волосы стали длиннее, чем до происшествия с коленкой. Кожа отбелилась до белоснежного от такого долгого пребывания в четырех стенах. У Мисти талия и впалые щеки. У Мисти один подбородок, и шея кажется длинной, жилистой от мышц.

Она отощала настолько, что глаза и рот на вид огромны.

Прежде чем объявиться сегодня вечером, Мисти позвонила в полицию. Не только детективу Стилтону – Мисти позвонила в патрульную службу штата и в Федеральное бюро расследований. Мисти сообщила, что сегодня вечером ООБЗС совершит нападение на художественную выставку, в гостинице на острове Уэйтензи. После этого Мисти позвонила в пожарную часть. Мисти сказала им – в семь или полвосьмого сегодня вечером на острове будет катастрофа. Привезите «скорые», сказала она. Потом позвонила в теленовости и попросила их прислать группу с самым большим, самым прочным трансляционным фургоном, какой у них есть. Мисти обзвонила радиостанции. Она обзвонила всех, кроме бойскаутов.

В спальне Грэйс, в этом доме с наследием из имен и лет, расписанных тут же, на внутренней стороне парадной двери, Мисти сообщает Грэйс, что затея той на сегодняшний вечер сорвана. Пожарные и полиция. Телекамеры. Мисти пригласила целый мир, и все они будут в гостинице к открытию выставки.

А Грэйс, цепляя в ухо сережку, смотрит на отражение Мисти в зеркале и отзывается:

– Ну конечно пригласила, но звонила ты им в последний раз.

Мисти спрашивает – что Грэйс имеет в виду – «в последний раз»?

– И нам очень хотелось бы, чтобы ты этого не делала, – продолжает Грэйс. Разглаживает волосы ладонями узловатых рук, со словами:

– Из-за тебя конечное число жертв будет только больше, чем нужно.

Мисти возражает, мол, никакого числа жертв не будет. Мисти рассказывает, что украла ее дневник.

Позади нее чей-то голос произносит:

– Мисти, дорогая, нельзя украсть то, что и так принадлежит тебе.

Этот голос позади. Мужской голос. Это Гэрроу, Гарри, отец Питера.

Твой отец.

На нем смокинг, его седые волосы собраны в корону над прямоугольным лбом, нос и подбородок остро выдаются. Человек, которым должен был бы стать Питер. У него пахнет изо рта. Руки, прирезавшие Энджела Делапорта в ее постели. Те сожженные дома, внутри которых Питер оставил надписи, пытаясь предупредить людей и заставить их держаться от острова подальше.

Человек, который пытался убить Питера. Убить тебя. Собственного сына.

Он стоит в коридоре, держа Тэбби за руку. Твою дочь за руку.

Просто на заметку: кажется, Тэбби покинула ее целую жизнь назад. Сбежала от нее, ухватив холодную руку человека, в котором Мисти привиделся убийца. Статуи в зарослях. На старом кладбище Уэйтензийского мыса.

Локти Грэйс взлетают в воздух, руки застегивают на затылке нить жемчуга, и она спрашивает:

– Мисти, дорогая, ты помнишь своего свекра, так ведь?

Гэрроу склоняется, целуя Грэйс в щеку, и говорит:

– Ну конечно помнит.

У него пахнет изо рта.

Грэйс вытягивает руки, загребая воздух, и зовет:

– Тэбби, иди поцелуй меня. Взрослым пора идти на вечер.

Сначала Тэбби. Теперь Гэрроу. Чему еще не учат на худфаке – что сказать, когда человек воскресает из мертвых.