Гийом Мюссо - Я не могу без тебя

Нет, он не посмеет. Так же нельзя!

Это была сумасшедшая гонка, почти на грани самоубийства. Арчибальд, с ожесточением вцепившись в руль, разом выпустил на свободу все двести лошадиных сил своей бешеной двухколесной машины. Громко взревев, она стремительно набрала скорость. От столь резкого ускорения переднее колесо оторвалось от дорожного покрытия, из простреленной выхлопной трубы летели искры. Мартен бросился вслед за ним навстречу потоку. Машины у него перед носом, уходя от столкновения, расступались, как поток астероидов, сопровождаемый оглушительным концертом клаксонов и миганием фар. Ему удалось промчаться вдоль береговой линии не более сотни метров. Чтобы избежать столкновения, он был вынужден свернуть на Фаунтейн-плейс. И только тогда Мартен осознал, что едва избежал лобового столкновения. Сердце бешено колотилось. Вцепившись дрожащими руками в руль, он сделал два круга вокруг фонтана, чтобы немного успокоиться.

В очередной раз он поставил на карту все, и опять проиграл.

Мартен вернулся к пирсу и повсюду искал ее: в ресторане, в толпе людей на тротуаре, на площади… Он очень долго искал ее.

Но Габриель его не дождалась.

Час ночи

Мартен вернулся на пляж, растянулся на песке, подставив лицо ветру, устремив взгляд в звездное небо.

Он звонил Габриель на мобильный, но она не брала трубку. Искал ее повсюду: в круглой хижине рядом с гидросамолетом на понтоне, в тех местах, куда они любили ходить когда-то вместе. Но ее не нашел.

В его жизни всегда так…

Когда Мартену было двадцать лет и его одолевала хандра, он приходил сюда, на этот маленький пляж около наблюдательной вышки между заливом, где стояли на якоре яхты и прогулочные катера, и мостом Золотые Ворота, и заваливался прямо на песок.

В эту ночь ярко светила луна, со стороны океана доносился завораживающий шепот волн, набегающих на песчаный берег. Несмотря на поздний час, пляж не был пустынным. Не обращая внимания на запретительные таблички, развеселые девицы устроили на берегу иллюминацию и потешалась над старичком, похожим на космонавта, который делал попытки поймать ветер и покататься ночью на доске под парусом. Азиат неопределенного пола – огромные круглые очки, короткое кимоно фиолетового цвета, мускулистое тело – стоя ногами в воде, запускал бумажного змея в виде дракона. В каске с наушниками, он никого не мог ни видеть, ни слышать вокруг, он находился в своем мире. Каждый жил своей жизнью и развлекался, как умел: такова была философия этого города, именно этим он всех очаровывал, манил и отталкивал…

В укромном уголке, защищенном скалистыми выступами от нескромных взглядов, молодая парочка предавалась нежностям любви, целуясь и обнимаясь.

– Ты не находишь, что они чем-то похожи на нас? – раздался за его спиной знакомый голос.

Мартен вздрогнул, но не обернулся. Габриель присела на песок в метре от него, обхватив себя за ноги и положив подбородок на колени. Он постарался не выдать волнения, лишь повернул голову в сторону влюбленных и произнес:

– Да, пожалуй, как и мы когда-то.

– Нет, эти благоразумнее! Не знаю, помнишь ли ты, чем мы тут занимались на пляже…

– Это было давно.

– Не так давно, – мягко возразила она. – Помнишь фразу из Фолкнера, я прочитала ее в одном из твоих писем: «The past is never dead. It’s not even past» [6].

– Вынужден признать, что хоть ты и не отвечала на мои письма, но по крайней мере читала их.

– Я помню их наизусть, а ведь прошло уже тринадцать лет.

Мартен обернулся и пристально посмотрел на нее. Сердце защемило, будто его держали взаперти, а сейчас выпустили на мгновение для встречи с Габриель, и он должен был запомнить ее лицо, запечатлеть в своей памяти.

Когда они расстались, Габриель была совсем юной, почти подростком, теперь стала более женственной, но сохранила в облике черты «девчонки-сорванца», что делало ее еще более особенной, непохожей на других.

– Ты приехал в Сан-Франциско, чтобы повидаться со мной?

– Нет, чтобы арестовать твоего отца.

– Значит, этот Арчибальд действительно…

– Да, Габриель, он – твой отец.

– Когда ты узнал?

– Сегодня утром.