Лия Флеминг - Спасенная с «Титаника»

Хейзел – по-прежнему ее лучшая подружка, они вместе перешли в старшую школу. Правда, Хейзел делает упор на физику и биологию и совсем не понимает искусства. «У тебя от этого ваяния руки станут как у боксера», – предупреждала она, разглядывая фигуру Эллы. «Ну и что», – отвечала та, ведь она твердо решила стать скульптором. Сперва, конечно, нужно побольше узнать о великих мастерах прошлого, а также о современниках, чьи работы иногда выставляют в галереях. Кроме того, необходимо в совершенстве изучить человеческую анатомию – строение черепа, мускулатуру и прочее. Пока все это для нее сплошная загадка, которую ей не терпится разгадать. Интересно, получится ли когда-нибудь съездить в Рим, Флоренцию или Париж, чтобы воочию увидеть творения Родена?

Элла мечтала поскорее окончить школу и выйти в реальный мир, где люди живут искусством и вольны экспериментировать, как им угодно. Ее собственные попытки творчества – все, что скопилось в сарайчике в глубине сада, – слабы и нелепы, Элла давно разбила бы эти убогие слепки, если бы не дороговизна материалов, – мама очень не любит лишние траты.

Элла обожает человеческие лица, магию морщин, скул, крючковатых носов – всех тех отличительных черт, которые превращают некрасивое лицо в прекрасное и наоборот. На ее взгляд, это настоящее волшебство, когда кусок глины или гипса становится шедевром на многие века.

Живопись она тоже любит, особенно портреты. На день рождения Элла хотела в подарок человеческий череп, но пришлось удовольствоваться овечьим. Очень важно чувствовать форму головы, соединение костей черепа, начинать созидательный процесс как бы изнутри.

Элла так сильно мечтает изучать искусство и создавать его своими руками, что ей самой страшно. Хватит ли у нее физической силы работать с отливками из бронзы и ваять более масштабные скульптуры? От природы она стройная и жилистая, хоть и не высокая. Наверное, ее фигура скорее подходит танцовщице, чем скульптору или резчице по дереву.

Больше всего Элла хотела бы бросить школу и поступить в художественный колледж, только мама и слышать об этом не желает.

– На твое образование потрачена уйма времени и денег, – говорит она, – ты обязана доучиться до конца и получить аттестат. Если настанут трудные времена, у тебя должна быть хорошая профессия – учительницы, секретаря или оператора счетной машины.

– Но я не хочу работать в конторе.

– Тогда, может быть, станешь медсестрой?

– Ни за что. Я поубиваю всех пациентов.

– Не шути со мной, юная леди! Делай, что говорят, и точка. В этом доме и без тебя достаточно таких, которые не понимали, как им повезло, – фыркала мама, бросая взгляд на каминную полку, где стояла фотокарточка.

В Ред-хаусе Родди никогда не упоминали по имени. Он играл роль безмолвного призрака, чье невидимое присутствие все ощущают. Он ослушался мать и разбил ей сердце. Намек ясен: не вздумай поступить так же, Элла!

Дом теперь полностью в ведении мамы и дяди Селвина – странный союз, если можно его так назвать. Тетя Селеста часто в разъездах, а эти двое либо препираются, либо сидят за ужином, как старые супруги. Дядя Селвин вроде бы вышел из своей скорлупы, но по-прежнему любит возиться с железяками в сарае. В один из дней, когда Элла наблюдала за ним, ей в голову и пришла блестящая мысль создавать картины из обрезков железа. Если бы только она могла придавать им нужную форму!

Когда Элла попросила Селвина обучить ее основам работы с металлом, он сперва отказался, потом не выдержал девичьего напора и уступил. Дядя Селвин велел Элле надеть защитные очки и держаться на безопасном расстоянии от летящих искр. Отливка заготовок из расплавленного металла – тяжелая, изнурительная работа, однако, если в будущем Элла собирается посвятить себя монументальной скульптуре, это отличная практика.

А потом мама вошла в гараж с кружкой чая и, увидев, чем они заняты, раскричалась на дядю Селвина. Тот, в свою очередь, рассердился, что она им помешала.

– Ради всего святого, женщина, разве ты не понимаешь, что в ребенке есть божья искра? У нее прекрасное воображение и полно творческих идей. Ничего страшного, если пару раз обожжется! Пусть узнает, что любое мало-мальски стоящее произведение дается потом и кровью. Не будь глупой, не ограничивай ее горизонты!

– Не называй меня глупой, Селвин Форестер! Я без тебя знаю, что красоты, ума и таланта у нее больше, чем у нас обоих, вместе взятых. Ты не имеешь права подвергать ее опасности. Эта работа не для девушки.