Борис Штейн - Контрафакт

Первая тема «Богатые тоже плачут», и вторая тема «Просто Мария». Кто-то грелся у костра, спалившего обветшалые идеи, кто-то ниспровергал вождей последнего призыва, кто-то рыдал над осколками империи, кто-то черпал ковшом суверенитет и пил его, захлебываясь и проливая на пиджак, кто-то ругал на всякий случай евреев. Но большинство-то, большинство-то населения всех пятнадцати республик спешило завершить дела и споры, чтобы успеть к сроку к телевизору, не пропустить очередную серию южноамериканских страстей.

«Иволга» не утруждала себя приданием художественности тексту. Сухой перечень действий и событий был сродни милицейскому протоколу, но, снабженный кадрами из телесериалов, пользовался потрясающим успехом. И Леонид Петрович не чурался, нет: прогнал через свою палатку в Люберцах сотни и тысячи томов этой антихудожественности.

У «Иволги» к тому времени имелось несколько комнат в 22-этажном офисном здании, а также внушительный склад-ангар. В комнатах были выгородки для отделов, около десятка. компьютеров, в конторке склад-ангара тоже мерцал компьютерный монитор. В то время это впечатляло.

Потом были и другие темы и серии – любимое кино («В бой идут одни старики», «Москва слезам не верит» и т. д.), отечественный детектив, библиотека приключений, библиотека юмора… И всегда попадание по линии спроса было не менее 90 %. «Иволга» обошла многих соперников на несколько кругов.

Многих, но не всех. Сращиваясь и укрупняясь, уничтожая или поддерживая друг друга, на первое место выходили мощные издательские синдикаты с вынесенными за город складами, напоминавшими целые городки с подведенными к ним железнодорожными ветками для снабжения регионов. «Иволга» утрачивала лидерство. Нужно было найти способ если не опередить толпу, то выделиться из нее. И харьковские физики нашли: образование.

Во вновь созданную редакцию учебной литературы плавно, но быстро перетекла добрая половина редакторов, а за ними и традиционных авторов государственного издательства «Просвещение». Соблазненные не столько деньгами, сколько свободой творчества, они за три-четыре года создали уйму альтернативных учебных пособий, некоторые из них пользовались широчайшей популярностью. Едва в «Просвещении» истекал срок того или иного авторского договора, как оказывалось, что автор или наследники автора уже примкнули к «Иволге». К концу 90-х годов уже не менее половины учебников, пособий, справочников, рабочих тетрадей и словарей выпускала «Иволга».

На клубе в бесконечном подвальном помещении, состоявшем из нескольких складских и двух офисных комнат, уставленных стеллажами и залитых светом, располагалась дилерская фирма «Иволги». Она называлась – «Март» – по именам возглавлявших ее двух братьев, Марата и Тимофея, тоже из Харькова. «Март» платил администрации клуба немалые деньги за полный эксклюзив: кроме его трех точек никто не имел права торговать «Иволгой». Эта монополия позволяла держать высокие цены. Книги «Иволги» всегда стоили в пол тора-два раза дороже аналогичных «просвещенческих». Какие деньги крутились в хозяйстве харьковских мальчиков, можно было только гадать.

Во всяком случае Леонид Петрович слышал, что «Иволга» участвует во многих государственных проектах по образованию, получает транши и имеет налоговые льготы.

Леонид Петрович догадывался, что в обстановке становления, захвата и передела большие деньги без боя не берутся. Какие и с кем были у «Иволги» споры и разборки, Леонид Петрович не знал, но коммерческого директора убили. Клубники передавали эту новость друг другу без комментариев, поднимая брови и разводя руками, мол, что здесь удивительного: где большие бабки, там убивают коммерческих директоров…

А с «Просвещением» работали так. Леонид Петрович с Мариной приезжали в контору, выбирали по прайс-листу ассортимент, им выписывали накладную, они ее оплачивали, и с этой оплаченной накладной ехали на склад за книгами. Складов, однако, было несколько, и порой приходилось тратить день, чтобы собрать по всей Москве свой заказ. Если процесс выписки задерживался, Леонид Петрович вел Марину в столовую, естественно – самообслуживания, где можно было недорого поесть. Эта столовая являлась трогательным рудиментом советского ведомственного общепита с домашними котлетами и дешевыми кашами и была едва ли не единственным приятным впечатлением, которое оптовый покупатель выносил из «Просвещения». Потому что процесс происходил таким образом.