Татьяна Булатова - Да. Нет. Не знаю

– Наташа, девочка моя, – неожиданно ласково обратилась к дочери Аурика Георгиевна. – Пойдем, люди ждут. Помянем и, если хочешь, обратно вернемся. Как раз часам к пяти успеем.

Материнское предложение тронуло Наталью Михайловну до глубины души, но она точно так же, как когда-то и сама Аурика, не решилась обнародовать свои истинные чувства и с присущей всем Коротичам иронией пробурчала:

– А что, после пяти на кладбище не пустят? Или все вновь захороненные уже в раю окажутся? Не с кем будет поговорить.

– Со мной поговоришь, – пообещала ей мать и окликнула супруга: – Пойдем, Коротич, а то гостей пересчитывать будет некому.

– Ма-а-ама! – зашипела на нее Наташа. – Уймись, что у тебя за шутки дурацкие…

– Твои шутки, конечно, лучше. Правда, Миша? – Аурика взяла профессора под руку и повела его к тем, кто тактично переминался с ноги на ногу, стоя на асфальтовой дорожке, ведущей к выходу с кладбища.

Заметив, что эти трое тронулись в путь, утомленные ожиданием родные и близкие спешно направились в стоящий за кладбищенскими воротами автобус, водитель которого с нетерпением посматривал на часы, но поторопить заказчиков не решался, хотя и опасался того, что может опоздать на очередной вынос.

– Скоро, что ли? – заерзал шофер на своем кресле и для пущей уверенности в том, что успеет, положил руки на оплетенный перфорированной черной кожей руль.

– Сейчас, – пообещала ему красавица Валечка, встретившая свой день рождения в столь неподобающем для такого случая месте. – Представляешь, – обратилась она к сосредоточенной Ирине, – теперь всякий раз буду вспоминать, что в день моего рождения дедушку хоронили. Ничего не скажешь: повезло так повезло!

– Не всякий, – успокоила ее сестра и про себя пересчитала всех усевшихся в автобус. Пока пересчитывала, обнаружила одного лишнего, внешний вид которого мог вызвать определенные опасения. В августовскую жару на мужчине, расположившемся на последнем сиденье (в простонародье – «камчатке»), была надета замусоленная телогрейка, из-под которой виднелось голое смуглое тело. – Господи, это еще кто? – заволновалась Ирина и направилась к непонятно откуда взявшемуся пассажиру.

– Ты куда? – дернула ее за рукав Валечка, преисполненная к себе жалости.

– Подожди, – оборвала ее сестра и вскоре оказалась перед загадочным «гостем». – Здравствуйте, – строго сказала она ему и тут же об этом пожалела: ей в нос ударил резкий запах пота, приправленный устойчивым к изменениям внешней среды перегаром. – Вы кто?

– Я? – дружелюбно уточнил сидящий в одиночестве мужчина.

– Вы.

– Я – Федор.

– А можно полюбопытствовать, Федор, – Ирина старательно боролась с естественным желанием прикрыть нос рукой, – а кем вы приходились покойному?

– Братом, – нисколько не смущаясь, заявил пассажир и скрестил руки на груди.

– Кем? – опешила она, будучи уверенной в том, что у ее деда не было никаких братьев и сестер в результате, как Георгий Константинович любил говаривать, «генетической поломки».

– Братом, – повторил Федор и, не глядя на Ирину, перекрестился.

Вошедшая в автобус Аурика Георгиевна на такую мелочь, как лишний человек, внимания не обратила. Взглядом нашла дочерей, проследила, чтобы разместились в салоне Михаил Кондратьевич с Наташей, и поторопила водителя, на что тот взорвался и по-хамски бросил заказчице через плечо, думая, что та его не услышит:

– Поршнями надо было живее шевелить!

Но Аурика услышала и моментально отреагировала:

– Поршнями ты, недоразумение, будешь шевелить, когда вместо зарплаты выходное пособие получишь. А пока – за руль держись и следи за дорогой.

– Аурика! – возмутился было профессор, но тут же сник, понимая, что любое его вмешательство в процесс приведет к интенсификации этого процесса. К тому же рядом сидящая Наташа только передернула плечами и тут же отвернулась в окно, видимо, боясь расплескать временно наступившее успокоение. Это примирило Михаила Кондратьевича с действительностью, и он устало прикрыл глаза.

– Мама, – окликнула Аурику Георгиевну застрявшая в проходе между креслами такая же полная, как и все женщины семьи, Ирина. – Иди сюда.

– Зачем? – поинтересовалась Аурика, даже не удосужившись повернуть голову так, чтобы увидеть дочь.

– Ну иди сюда, – с не свойственной для нее настойчивостью повторила Ира, не сходя с места.

Аурика Георгиевна кряхтя поднялась с кресла и, с трудом протискиваясь, двинулась по проходу в конец салона: