Себастьян Фолкс - И пели птицы...

Стивен усмехнулся.

— Мне действительно все равно, что…

— Да идите вы! — рявкнул Грей. — Должно же быть среди этих слов хоть одно, которое вам нравится.

— Пожалуй, «последнее», — сказал Стивен.

Грей потряс его за плечи:

— Молодец! Я сообщу вашим солдатам, что вы скоро будете с ними.

Перед подрывом Мессинского хребта работа проходчиков достигла высшей точки напряжения. После этого солдат Уира распределили по трем ротам инженерных войск, приданным дивизии, в которой служил Стивен. Работа там была не такой трудной и не такой интересной.

Джек Файрбрейс написал домой:

Милая Маргарет!

У меня выдалось несколько свободных минут, и я решил написать тебе. Спасибо за посылку, она пришла вчера, правда, несколько поврежденной. Ты вкладывала в нее бритвенные лезвия?

Мы снова занимаемся ремонтом дорог. Работа тяжелая, хотя большинство солдат считает, что она лучше подземной. Нам приходится заполнять большие колдобины камнями и тем, что здесь называют «фашинами», — это такая смесь грунта, битого кирпича и остатков разрушенных домов.

Работа невеселая, тем более что вокруг грязь, дождь и трупы животных. Нам очень жалко убитых лошадей; изуродовать таких красавцев! И ведь они попали сюда не по собственной воле.

Мы роемся и под землей. Наш командир говорит, что мы внесли свой вклад в войну, но теперь все пойдет намного быстрее, если мы станем сражаться на земле. Ну, посмотрим. Началось наступление, и все чувствуют, что нужно сделать еще одно усилие — и все закончится.

Мы веселы, настроение хорошее. Эванс разжился новой колодой карт, и теперь я всех обыгрываю в брэг. Ну и рисую немного.

Надеюсь, что ты держишься и что скоро мы увидимся снова.

Твой любящий муж Джек.

Прежде чем вернуться в свою роту, Стивен взял два дня полагавшегося ему отпуска и съездил к Жанне, которая перебралась в Руан во время весеннего наступления немцев.

В город он приехал в жаркое воскресенье, после полудня. Атмосфера на улицах была праздничная. Семейства совершали прогулки в старых автомобилях. Те, у кого автомобилей не было, разъезжали в запряженных четверками лошадей экипажах, в двуколках или на велосипедах — лишь бы покататься. По мостовым бегали стайки мальчишек, что-то кричавших тем, кто проезжал мимо.

Стивен в некотором замешательстве пробирался сквозь людскую гущу. Следуя полученным от Жанны инструкциям, он дошел до кафедрального собора и повернул в старую часть города, где Жанна снимала квартирку, дожидаясь возможности вернуться в Амьен.

Она усадила Стивена в одно из двух кресел гостиной, вгляделась в своего гостя. Он очень похудел, лицо его покрылось морщинами, особенно много их собралось у глаз, выражение которых больше не было настороженным — Жанне они показались пустыми. Волосы Стивена не поредели, даже на висках, но их сильно посеребрила седина. Двигался он словно во сне — как будто воздух вокруг него сгущался и Стивену приходилось отталкивать его руками. Он курил и, не замечая того, осыпал пеплом одежду.

Это был мужчина, который восемь лет назад так сильно взволновал чувства ее младшей сестры. Изабель не сообщала ей подробностей того, как они любили друг друга, но, рассказывая о Стивене, часто упоминала о его глазах, плечах, искусных руках. Мужчина, сидевший сейчас перед Жанной, выглядел совсем иначе, трудно было поверить, что это тот же самый человек. И от этой мысли у Жанны стало легче на душе.

Они прогулялись по городу, дошли до музея, посидели в парке.

— Что случилось с вами весной? — спросил Стивен. — Я не получил ни одного письма.

— Я писала, — ответила Жанна. — Наверное, письма потерялись в тогдашней суматохе. Начать с того, что при наступлении немцев город наполнился беженцами. Потом пошли обстрелы, и мэр распорядился об эвакуации. Я осталась на время, не хотела возвращаться в Руан. Немцы били и по ночам, использовали зажигательные снаряды, чтобы вести прицельный огонь. Было очень страшно. Я помогала снимать оконные витражи собора. Мы заворачивали их в одеяла. В конце концов мне пришлось уехать, но родителям я о том, куда направляюсь, не сообщила. Квартирку эту я нашла с помощью подруги детства. Родители не знают, что я здесь.

— Они не рассердятся, узнав?

— Понятия не имею. Думаю, они почти махнули рукой на своих дочерей. Им известно, что Изабель перебралась в Германию. Они получили письмо от давнего друга Азера, некоего Берара. По его словам, он написал им, потому как считает, что они должны знать все.