Себастьян Фолкс - И пели птицы...

Отработав смену под землей и поднявшись наверх, Джек Файрбрейс увидел приготовления к атаке, и к нему вернулись воспоминания, от которых он, как ему казалось, сумел избавиться. Джек вспомнил, как молился в то летнее утро за бойцов, вылезавших из окопов, как верил, что они вернутся живыми. Сейчас у него таких молитв не нашлось.

Он ушел в вырытую близ входа в глубокую шахту большую землянку, в которой спал вместе с товарищами, заварил чай, выпил его в компании Эванса и вытащил альбом для зарисовок. Портреты Шоу после его смерти в альбоме не появлялись. Теперь Джек пристрастился рисовать Стивена. С того дня, когда тот повалился, восстав из мертвых, ему на руки, Джек питал к этому офицеру особый интерес. И теперь рисовал его крупную темноволосую голову в разных ракурсах и с разными выражениями лица: с изумленно открытыми или решительно прищуренными большими глазами; с улыбкой, появлявшейся на губах, когда он выводил из себя командира Джека — капитана Уира; с лицом пустым и отрешенным, точно ему изменила память, — Джек запомнил его таким в утро, когда заснул на посту и потом явился к Стивену с рапортом. Лицо Джона он помнил не настолько хорошо, чтобы рисовать его.

Ожидание атаки было недолгим, но оттого не менее тягостным. Стивен поговорил с командирами взводов, которым предстояло первыми подняться по лесенкам в ожидавший их за бруствером непредсказуемый мир.

— Главное — не колебаться, — сказал он. — Того, что вас ждет, отменить нельзя, но, замешкавшись, вы поставите под угрозу жизни других.

Он увидел, как Эллис облизал губы. На бледном лбу лейтенанта выступил пот. Начался артиллерийский обстрел, с потолка землянки посыпалась земля.

Говорил Стивен со спокойствием бывалого человека, но самому ему проку от этого было мало. Конечно, он уже прошел однажды через все, им предстоявшее, однако никаких гарантий того, что он еще раз справится, это не давало. Когда настанет страшный миг, ему снова придется заглянуть в самую глубину своей души, а он боялся, что там многое изменилось.

Обстрел продолжался всего лишь сутки. Пушки были с научной, как уверяли артиллеристы, точностью нацелены на объекты противника, выявленные с помощью воздушной разведки. Не будет больше неперерезанной проволоки, неповрежденных бетонных дотов, неторопливо поливающих смертью развороченные поля.

Около полуночи в землянку Стивена пришел Уир. Глаза у него были дикими, волосы всклокоченными. Стивену его вид не понравился. Ему нисколько не хотелось заразиться настроением Уира. Не хотелось вдыхать чужой страх.

— Этот шум, — сказал Уир. — Я не могу его больше переносить.

— Вы это уже два года повторяете, — резко ответил Стивен. — А на самом деле никто во всей британской армии не умеет лучше вас приноравливаться к любым обстоятельствам.

Уир выложил на стол пачку сигарет, с надеждой обвел землянку взглядом. Стивен неохотно подтолкнул к нему бутылку.

— Когда начинаете? — спросил Уир.

— Как обычно. Все будет хорошо.

— Мне тревожно за вас, Стивен. У меня дурные предчувствия.

— Я не хочу ничего о них слышать.

— Вы были мне таким чудесным другом, Стивен. Никогда не забуду, как мы лежали в воронке, и вы разговаривали со мной, и…

— Забудете как миленький. А теперь помолчите.

Уира трясло.

— Вы не понимаете. Я хочу поблагодарить вас. Просто я чую какую-то беду. Помните, когда вы в последний раз раскладывали карты…

— Я их подтасовал. Смухлевал. Карты ничего не значат.

Разговор становился для Стивена невыносимым.

Уира его слова испугали и опечалили. Он основательно отхлебнул виски.

— Я понимаю, мне не следует говорить об этом. Понимаю, что веду себя как эгоист, но…

— Да заткнитесь же вы, Уир. — Стивен уже кричал прерывавшимся от подступавших к горлу рыданий голосом. Он приблизил свое лицо к лицу Уира. — Просто постарайтесь помочь мне. Если вы благодарны или не знаю уж что там, так постарайтесь мне помочь. Господи боже, по-вашему, мне это нравится? По-вашему, я был создан для этого ?

Уир отшатнулся, обрызганный возмущенной слюной Стивена.

Он попытался возразить что-то, но Стивена уже несла волна яростного раздражения:

— Мальчишки восемнадцати-девятнадцати лет вылезут утром из окопов, а мне придется идти с ними и смотреть. Так поговорите же для разнообразия о чем-нибудь другом!

Впрочем, и Уиру с его пьяными экивоками страстности было не занимать.

— Я должен это сказать, и мне наплевать, тактично это звучит или нет. Есть вещи поважнее. Я хочу поблагодарить вас и попрощаться, на случай, если…