Себастьян Фолкс - И пели птицы...

Стивен соскользнул по десятифутовому склону воронки в жидкую грязь и увидел Годдарда и Аллена; последний обматывал руку у плеча бинтом из перевязочного пакета. Кокер стоял на спине еще одного солдата и смотрел над краем воронки в полевой бинокль, пытаясь понять, не подают ли ушедшие вперед каких-либо сигналов.

Наконец он спрыгнул на землю и пронзительно крикнул, обращаясь к Стивену:

— Ничего не видно, сэр. Ни сигналов, ничего. Проволоку они вроде бы прошли. В траншее рвутся гранаты.

В сердце Стивена шевельнулась надежда. Быть может, впервые на его памяти артиллерия и вправду разбила проволочное заграждение и его бойцы не станут игрушками в руках вражеских пулеметчиков.

В воронку спустился Петросян, измазанный жидкой грязью и разложившейся плотью, на которую натыкался в других окопах, но целый, без следов крови.

— Сигнал от второй роты, сэр, — прокричал он. — Они в траншее.

— Хорошо. Вперед.

Стивен вылез из воронки, помахал флажком. На протяжении ста, если не больше, ярдов земля ожила, отрыгивая солдат. Шум впереди усилился вдвое — немцы открыли огонь из резервной траншеи. Солдаты второй роты ответили на него своим огнем, однако их винтовкам трудно было тягаться с пулеметами. Пятьдесят ярдов, отделявших солдат Стивена от захваченной траншеи, они пробежали, виляя, в надежде увернуться от пули и перепрыгивая через тела тех, кому это не удалось.

Стивен проскочил вслед за двумя солдатами сквозь дыру в немецком проволочном заграждении и спрыгнул в набитый людьми окоп. Что происходит, никто из них толком не понимал. Вдоль стены окопа стояли, нервно улыбаясь, плененные немцы, — они явно испытывали облегчение от того, что сумели сдаться, но боялись, как бы на этом последнем для них этапе войны не случилось чего худого. Солдатам второй роты немцы усердно предлагали сигареты и другие подарки. Немецкая траншея поразила британцев огромными глубокими землянками и мастерски выполненным бруствером. Они в завистливом изумлении разглядывали уютные жилища немцев, давно рисовавшиеся их воображению и теперь наконец захваченные.

Стивен согнал пленных в неповрежденный блиндаж и оставил при них Петросяна с тремя рядовыми. Он знал, что Петросян будет рад возможности не идти дальше, а при необходимости с удовольствием перестреляет немцев. Пройдясь по траншее, Стивен нашел мокрого от пота Эллиса, глядевшего пустыми глазами, как будто все, что он сегодня видел, происходило не здесь, а в каком-то другом мире.

Слева от них, в той части траншеи, что примыкала к каналу, еще продолжался бой, однако через полчаса стрельба стихла и оттуда привели новых пленных.

Эллис выжидающе взглянул на Стивена:

— Что теперь?

— В полдень со стороны рощи, той, что справа от нас, подойдет подкрепление — наши, как выразился Грей, друзья из Черной страны. До того времени нам следует удерживать ближнюю к каналу часть траншеи, а после — захватить резервную.

Эллис неуверенно улыбнулся. Стивен поморщился.

— Наша артиллерия начинает бить, — закричал он, услышав вой над головой. — Не снимайте каску и молитесь, чтобы пронесло.

В траншее поднялась лихорадочная суета, солдаты укладывали на тыльный край мешки с песком, готовясь начать обстрел немецких резервных окопов. Многие из тех, кто подыскивал для себя огневую позицию, получали пулю в голову и падали на дно траншеи. Пулеметчики искали безопасное место для своего «Льюиса», но найдут ли они его до начала немецкой контратаки, сказать заранее было нельзя.

Артиллерия била все точнее и точнее. Солдаты кричали, сообщая, что снаряды рвутся на краю немецкой траншеи, взметая в воздух землю и людей. За линией фронта заработала в ответ тяжелая артиллерия немцев. Связь со штабом батальона прервалась, и единственное, что смог Стивен сделать в грохоте уносившего все больше жизней боя, это отдать приказ о выполнении первоначального плана. Он поднялся на импровизированную стрелковую приступку. Судя по тому, что ему удалось разглядеть, противник готовился к отступлению в следующую резервную траншею. Если бы у него была связь с артиллеристами, те могли бы накрыть немцев, когда они станут перебираться туда.

Он прокричал несколько приказов — бойцы его вряд ли расслышали больше половины, — и началась вторая атака. Не такая скоординированная, как первая, без соблюдения строя, однако солдаты, которым удалось уцелеть, словно опьянели от радости и бежали, петляя, к следующей траншее врага. Развернуться в ней с винтовкой было невозможно, поэтому, добравшись до траншеи, они пустили в ход кулаки и штыки. Некоторые пали под огнем собственной артиллерии, слишком поздно получившей сообщение о второй атаке, некоторые погибли, едва спрыгнув в траншею. Стивен, миновав проволочное заграждение, соскочил прямиком на немецкого капрала с оторванными снарядом ногами. Капрал был жив и пытался, подтягиваясь на руках, отползти в относительно безопасное место. Солдаты Стивена старались продвинуться по траншее в обе стороны, сбиваясь в группки, — так, чтобы за спинами всегда оставались товарищи, — однако их набиралось здесь все больше, и это означало, что бросать через траверсы гранаты стало опасно — можно поубивать своих. Они вслепую заскакивали за угол траншеи, и участь первых двух-трех таких смельчаков стала предвестием дальнейшего. Стивен видел, как его бойцы ломятся, точно безумные, вперед, переступая через трупы товарищей, расчищая один участок траншеи за другим. Они думали только о своих погибших братьях и друзьях, они забыли о страхе. Они убивали, получая от этого наслаждение. Ничего нормального в них не осталось.