Дмитрий Руденко - Станция Университет

— Нет.

— Думаешь?

— Уверен. Джунгли никому не нужны. Лет через десять все будет совсем по-другому.

— Как по-другому?

— Не знаю. Контроля у государства будет больше.

— Лишь бы к тоталитаризму не вернулись, — про себя я подумал, что свободу у нас теперь никто никогда отнять не сможет, зачем? Но на всякий случай решил уточнить у друга: — Ведь это невозможно?

— Не знаю. Сначала загнулся капитализм, его сменил социализм, а теперь и он загнулся, и всем снова нужен капитализм. Волна.— А счастье по-прежнему далекое дело, — протянул я и провалился в сон.

Утром мы завтракали простоквашей, ряженкой, сосисками с горошком или яичницей и отправлялись на учебу или на работу. Дорога была долгой, короче она становилась благодаря газетам. Как-то я прочитал: «Сносится Тишинский рынок. Все дореволюционные постройки и торговые ряды будут снесены, а на их месте появится суперсовременный рыночный комплекс». Как же так, как? Мой любимый рынок, каждый угол которого я знал с самого детства? Неужели его больше не будет? Зачем нам супермаркет? Я немедленно позвонил бабушке Оле.

— Да, — огорчила меня она. — Точно, сносят.

— А зачем?

— Все гадают, зачем? Где нам теперь продукты покупать?

— Да… А что же вместо рынка будет?

— На его месте Кобзон что-то построит.

— Кобзон? Он же певец?

— Теперь он мэн крутой [141] Слово «крутой» в то время стремительно ворвалось в лексикон со своим новым значением — «успешный бизнесмен». , — коротко ответила бабушка.

Не знаю почему, но выражение «мэн крутой» тогда было устойчивым и популярным.

Однажды Севка сказал, что устроился на интересную работу в международную компанию «Бэйн Линк» [142] Bain Link. .

— Что это за «Бэйн» такой? — поинтересовался я.

— Международная консалтинговая компания.

— Не слышал. Они как «Делойт», что ли?

— Нет. «Делойт» и KPMG — аудиторы, а «Бэйн» разрабатывает стратегии, оптимизирует организационные структуры и так далее.

— Для кого?

— Для крупных компаний.

— М-м-м, — объяснение не было исчерпывающим.

— Скоро еду в Ярославль.

— Зачем?

— Не могу сказать, — Сева нахмурился. — Понимаешь, я подписал соглашение о конфиденциальности: не могу ничего рассказывать ни о клиентах, ни о работе.

— Ого, — такого жестокого поворота я не ожидал.

— Да, — выдохнул Сева.

— Значит, тебя про работу больше не спрашивать?

— Выходит, так.

Севина жизнь в миг набрала ход. Совмещать учебу с работой было непросто. Он уезжал из дома рано, а приходил поздно. Раза два в неделю он стал ужинать в дорогих валютных ресторанах с новыми коллегами. Чаще всего мелькало название ресторана «Патио Пицца» на Волхонке. Когда я спрашивал, откуда деньги, Сева обескураживал ответом: «Бэйн» заплатил! Корпоративный расход». «Вот это да! — думал я. — Разве такое бывает?». В Ярославле он стал проводить недели. Краем уха я, конечно, слышал, чем занимается мой друг в древнем русском городе. Там Сева тестировал законодательство о кондоминиумах [143] Кондоминиум — товарищество собственников жилья (ТСЖ), юридическое лицо для обеспечения эксплуатации многоквартирного дома. . Мое любопытство было безгранично, но пока я подбирался с вопросами к Севе, он уже был где-то в Сибири, исследуя рынок сигарет. А вскоре и вовсе перебрался на Павловский автобусный завод в Нижегородскую губернию. Я не успевал за другом. А он, я видел, с удовольствием отдался новому занятию, лишая меня своей компании на Керамическом, где я стал частенько оставаться в одиночестве.

Особенно тоскливо становилось вечерами в пятницу и субботу. В нашей комнатушке не было даже телевизора. Я наливал «Херши-колу», недавно появившуюся в продаже сладкую газировку, подбадривал себя рекламной речевкой «Хороший человек помолчит, помолчит, да и выпьет бутылочку «Херши»», а затем, чтобы скоротать время, усаживался за стол и перечитывал письма Стефани, неизменно заканчивавшиеся по-русски: «Я тебя любу. Стефик», или складывал стихи, глядя с высокого этажа в переливающуюся неоновыми огнями полную жизни ночную даль, ограниченную вдалеке подковой гостиницы «Космос».

К счастью, печальное уединение длилось недолго. Перед Новым, 1994 годом в Москву на целых четыре месяца прилетела Стефани, чтобы пройти преддипломную практику в московском KPMG. К долгожданному приезду я снял однокомнатную квартиру на Кутузовском за триста пятьдесят долларов в месяц и, собрав свои пожитки, покинул Севино уютное гнездо.