Дмитрий Руденко - Станция Университет

Серега Немчинов, студент Московского авиационного института, бывший одноклассник Остапишина и Митрофанова, а также его мама, бабушка, папа и младший брат Леха встретили меня радушно: «Проходи! Ночуй!». Квартира у Немчиновых была большая и интересная: на столе в гостиной стояла в рамке фотография бабушки Немчинова с дочерьми Герцена в Швейцарии, а на стенах висели портреты предков — дворянина Федора Измайловича Родичева [86] Ф. И. Родичев — член четырех Государственных дум, автор знаменитой метафоры «столыпинские галстуки» (имелись в виду виселицы). , «первого тенора кадетской партии», и московского негоцианта Михаила Ардалионовича Немчинова, владельца кирпичного завода и земель на западе от Москвы между нынешними Рублево-Успенским и Можайским шоссе. И заводы, и земли — знаменитую Немчиновку — давно экспроприировали циничные революционеры… После перестройки краевед Немчиновки разыскал Немчиновых и стал приглашать семью на местные праздники. Немчиновых неизменно встречали как дорогих гостей, телерепортеры бегали за ними с камерами и микрофонами, а глава Одинцовского района даже предложил выделить бывшим хозяевам землю в деревне Ромашково, поближе к Рублевке. Но Немчинов-отец был непреклонен: «В Немчиновке! Только в Немчиновке!». После такого категоричного требования вопрос повис в воздухе навсегда.

Девушка пришла на экзамен по политэкономии, ничего не зная, и вытянула билет «Трудовая теория стоимости А. Смита». Ей тут же переслали «бомбу» [87] Разновидность шпаргалки. , и она стала готовиться к ответу. А в «бомбе» мелким почерком, для сокращения, написано не Адам Смит, и даже не А. Смит, а просто «асмит». Девушка все прочла, запомнила и вот уже отвечает преподавателю. И все время говорит (как и написано в «бомбе») асмит да асмит. «Асмит — великий английский политэконом», «Асмит создал трудовую теорию стоимости», «Асмит…». Профессор внимательно выслушал и задал дополнительный вопрос: «Как звали асмита?». Девушка замялась, кашлянула и запричитала: «асмит… асмит…». «Помогу вам, — преподаватель вскинул голову. — Как звали первого мужчину?». Девушка покраснела, потупила взор и шепотом произнесла: «Валера». Эту легенду кто-то под дружный хохот рассказал перед зимней сессией. Я тоже смеялся, у меня вообще тогда было хорошее настроение: только что мы взяли золото МГУ в хоккее! Экспериментальная сборная экономфака, наскоро собранная мной, в легендарном матче на стадионе «Крылья Советов» в Сетуни, при почти пустых трибунах, сокрушительно разгромила сборную мехмата. Игра была бескомпромиссной. Шахматист Аркаша бесстрашно встал в ворота, обмотав ноги дряхлыми вратарскими щитками. Без вратарской маски и шлема — их у нас просто не было — он был подобен легендарному вратарю «Спартака» семидесятых годов Виктору Зингеру, который в начале своей карьеры тоже стоял без маски. Про Зингера я с детского сада помнил народную песню:

Мехмат как бы был Канадой, и он ожесточенно атаковал, а мы не менее ожесточенно оборонялись. Невысокий, подвижный Аркаша метался в рамке и отчаянно отбивал и ловил шайбу. Как это описать? Как описать изумление, когда он, распластываясь на льду, в двадцатый раз за матч накрывал шайбу спиной на самой линии ворот? Мехматовцы атаковали, а он бросался им под коньки. В тот день он взял три десятка мертвых, неберущихся шайб. Лаврентьев, сжав зубы, колол у борта черенком своей короткой клюшки мощного бомбардира-математика. Кувыркался на пятачке Тоша, останавливая грудью черные каучуковые диски, мощно запущенные в створ наших ворот.

Паша, учившийся на два года старше, брал скоростью, техникой катания и владения шайбой. Вся команда показывала фантастическую, отчаянную сыгранность. Мне посчастливилось эффектно завершить матч точным броском в правую девятку после выверенного паса Димы Главнова через все поле. Мехматовцы обозвали нас «второй пятеркой «Динамо» Риги» и понуро покинули поле битвы! [88] Это был последний чемпионат МГУ по хоккею: турниры перестали проводить, потому что у университета не было денег, чтобы оплачивать лед. МГУ имел союзный статус и финансировался из госбюджета. Когда Союза не стало, Россия не сразу взяла МГУ под свою опеку (это случилось летом 1992). Обучение между тем оставалось бесплатным, поэтому МГУ быстро оказался на мели.