Паоло Джордано - Одиночество простых чисел

— Снимаю, — объяснила она.

Джада улыбнулась в ответ, показав те же ямочки, что были у нее в семнадцать лет.

Странно было видеть перед собой этих девиц, с их общим прошлым, которое, как неожиданно оказалось, нечего не стоит.

— Чао, Джулия, — сделала над собой усилие Аличе.

Джулия натянуто улыбнулась и с трудом выдавила из себя несколько слов.

— Мы слышали о твоей маме, — сказала она. — Мы очень сочувствуем.

Джада покивала в знак того, что тоже соболезнует.

— Да, — ответила Аличе, — спасибо. — И снова стала собирать свои вещи.

Джада и Джулия переглянулись.

— Не будем тебе мешать, — сказала Джада, коснувшись ее плеча. — Ты очень занята.

— О'кей.

Бывшие одноклассницы повернулись и направились к выходу. В опустевшей церкви звонко простучали их каблучки.

Новобрачные ожидали в тени высокого дерева, но стояли не в обнимку. Аличе припарковала свою машину рядом с их «порше», вышла и достала кофр. Солнце припекало, и она чувствовала, как волосы липнут к затылку.

— Чао, — произнесла она, подходя к ним.

— Али, — сказала Виола, — я не знала, что…

— Я тоже не знала, — прервала ее Аличе.

Они изобразили осторожное объятие, словно опасались помять свою одежду. Виола стала еще красивее, чем в школе. С годами черты ее лица обрели мягкость, глаза уже не казались столь колючими. Фигурка у нее оставалась по-прежнему безупречной.

— Это Карло, — сказала Виола.

Аличе пожала ему руку и ощутила, какая она гладкая.

— Начнем? — спросила она, обрывая разговор.

Виола кивнула и поискала взгляд мужа, но он не ответил.

— Куда встать? — спросила она.

Аличе осмотрелась. Солнце стояло в зените, и ей нужна была вспышка, чтобы убрать тени с лиц. Она указала на скамейку на берегу, на самом солнцепеке.

— Сядьте вон там.

Устанавливая аппарат, она потратила больше времени, чем требовалось. Нарочно долго возилась со вспышкой, меняла объективы…

Муж Виолы расслабил галстук, на лбу у него проступили капельки пота. Виола попыталась стереть их пальцем.

Аличе еще некоторое время подержала их на солнце, притворившись, будто ищет лучшую точку для съемки.

Потом принялась командовать сухим тоном:

— Обнимитесь. Улыбнитесь. Теперь смотрите серьезно. Возьми ее за руку. Положи голову ему на плечо. Шепчи ей что-нибудь на ухо. Смотрите друг на друга. Ближе. Смотрите на реку. Сними пиджак.

Кроцца учил ее, что клиентам нельзя давать ни малейшей передышки, стоит им задуматься — и вся непосредственность улетучится.

Виола повиновалась, только два или три раза уныло спросила, все ли хорошо.

— О'кей, теперь идемте туда, в парк, — сказала Аличе.

— Еще? — удивилась Виола.

От жары лицо ее покраснело. Черная краска на глазах потекла, прямая линия превратилась в бахрому, и это придавало ей жалкий, усталый вид.

— Притворись, будто убегаешь, а ты беги и лови ее, — потребовала Аличе.

— Как? По-настоящему бежать?

— Да, нужно бежать.

— Но… — возразила Виола. Потом взглянула на мужа, и тот лишь пожал плечами.

Виола недовольно фыркнула, но все же приподняла юбку и побежала. Острые каблуки утопали в земле, песок пачкал белое платье.

— Слишком медленно бежишь, — прокричал ее муж.

Резко обернувшись, Виола испепелила его взглядом. Аличе запомнила этот момент и заставила их побегать еще две-три минуты.

Наконец Виола грубо оттолкнула Карло, вырываясь из его объятий, и заявила, что все, хватит. Прическа у нее растрепалась, заколка выпала, и волосы беспорядочно рассыпались по щеке.

— Хорошо, — ответила Аличе. — Но необходимо сделать еще несколько кадров.

Она повела их к киоску с мороженым и заплатила за две лимонные трубочки.

— Держите, — сказала она, протягивая им мороженое.

Они не совсем поняли, зачем это надо, и неуверенно распечатали упаковку. Виола старалась не испачкать руки липким сиропом.

Аличе попросила их изобразить, будто они едят мороженое, соединив руки, как делают, когда пьют на брудершафт.

— А теперь протяните мороженое друг другу.

Улыбка Виолы становилась все более натянутой.

Когда же Аличе велела ей подойти к фонарному столбу и, держась за него, поворачиваться, как вокруг шеста, Виола вскипела:

— Но это же безобразие!

Муж посмотрел на нее не без испуга, а потом перевел взгляд на Аличе, как бы извиняясь. Она улыбнулась ему:

— Это входит в классическую фотосессию новобрачных. Вы же сами просили. Но мы можем и пропустить эту часть.

Татуировка у нее на животе пульсировала, как будто собиралась вырваться из кожи. Но Аличе старалась выглядеть невозмутимой, даже приветливой. Виола смотрела на нее с нескрываемой злостью, и она выдержала этот взгляд.