Читра Дивакаруни - Сестра моего сердца

Стоя под ноздреватым и закопченным потолком вокзала Ховрах, в котором каждый звук усиливался жутким эхом, я внезапно поняла, что никогда не путешествовала одна. Я была оглушена звуками вокзала: я слышала, как судорожно перескакивала минутная стрелка на огромных часах, как кричали торговцы, толкающие тележки, набитые желтыми сладкими лимонами, над которыми возбужденно жужжали тучи мух, и носильщики в красной униформе с вещами на голове бежали на платформу, ловко отпихивая пассажиров в сторону. Везде пахло потом, мочой и безнадежностью. Этот запах становился особенно сильным, когда я проходила мимо семей бездомных, лежащих на своих лежаках из джута и протягивающих миски для подаяний. Тошнота и жалость поднимались во мне, когда я искала монетку, и мне не удавалось подавить содрогания. Если бы не хрупкая защита моих мам, может, и я бы сейчас была среди этих нищих?

А еще на вокзале было полно мужчин. Они намеренно задевали меня, проходя мимо, выплевывали кусочки листьев бетеля мне под ноги и обнажали зубы в улыбке, когда я отпрыгивала. Их откровенные, плотоядные взгляды скользили по моему телу. Они гадали, почему я одна и без багажа, почему никто меня не встречает. Мне стало дурно. Неужели и к этому я скоро должна буду привыкнуть? На мгновение мне захотелось снова сесть в поезд и вернуться в большой кирпичный дом в Бардхамане, который казался таким безопасным.

С большим трудом я протиснулась сквозь толпу к остановке такси. В Калькутте никто никогда не выстраивался в очередь, поэтому единственным способом сесть в такси было просто пробираться вперед сквозь людей. Минут пятнадцать я беспомощно стояла, глядя на всю эту сутолоку, а потом отчаянно нырнула в нее и начала всех расталкивать, не обращая внимания, кому я наступала на ноги. Волосы у меня распустились, чья-то пуговица царапнула мне щеку, кто-то, воспользовавшись такой теснотой, стал щупать мою грудь. Я со злостью отбросила руку и пнула по ноге толстяка, стоявшего прямо передо мной, не давая пройти. Обернувшись, он хотел было разразиться руганью, но так и застыл с открытым ртом, увидев мой яростный взгляд. Я уверенно толкнула его локтем в живот и, наконец, оказалась в такси, с потной шеей, дрожащая. Наверное, то же самое испытывала Рани из Джанси, когда в первый раз оказалась на поле битвы. Я назвала адрес, стараясь придать голосу как можно большую жесткость, чтобы у водителя не возникло соблазна обмануть меня, и откинулась на сиденье.

Мне было немного страшно сидеть одной в такси. Я слышала много историй, которые рассказывали мамины подруги о похищенных девушках, которых отправляли на Средний Восток. Но я не могла позволить себе бояться. Кто знал, куда мне еще придется ехать одной? Ведь теперь я не была невесткой семьи Саньялов. Но я вспомнила, что все-таки была не одна. Со мной была моя дочь, моя любимая дочь, огонек, мерцающий внутри меня. А когда я вспомнила дом свекрови, который охраняли на входе якши с мечами в руках, — место, ставшее самым опасным для меня и моей малышки, последние сомнения рассеялись и я больше не жалела о сделанном.

Когда я позвонила в дверь, мне открыла Рамур-ма. По тому, как она вскрикнула от удивления и прижала к груди руки, я поняла, что мать никому не сказала о моем последнем телефонном звонке.

— Судха, диди! Боже, неужели это ты? А где Рамеш дада-бабу? Только не говори мне, что он позволил тебе ехать в таком состоянии одной! Налини-ма, Гури-ма, Пиши-ма, идите скорей, посмотрите, кто приехал!

Я сидела, неловко примостившись на краешке дивана в гостиной, крепко сжав в руках сумочку и чувствуя себя чужой в доме, в котором я родилась и выросла. И, как чужая, я не была уверена, что мне будут рады.

— О боже! — воскликнула мама, увидев меня, и прижала пальцы к губам. — Значит, ты все-таки сделала то, что хотела, упрямая, несносная девчонка. Боже, что теперь будет?

Хотя я предполагала, что она так скажет, ее слова ранили меня. Я пыталась сдержать накатившие слезы, словно двенадцатилетняя девочка. Ну хоть когда-нибудь она поймет, как бывает нужно, чтобы она обняла меня и утешила?

— Что ты имеешь в виду? — спросила Пиши, вошедшая в комнату. — И что за манера встречать дочь, которая так давно не была дома? Ну-ка, Судха-ма, дай посмотрю на тебя. Какая же ты стала красивая, теперь, почти став матерью! Я так рада, что ты приехала! Но Рамур-ма права: нашему зятю не следовало отпускать тебя одну, ты выглядишь такой усталой.