Ян Войк - Изнанка

Ламия… слово само собой всплыло откуда-то из глубин памяти. Так то ли арабы, то ли католики – Милавин точно не помнил – называют демона в женском обличий, который является мужчинам, предлагая исполнить их желания. Что-то подобное есть и у русских писателей, та же Хозяйка Медной Горы или даже Золотая Рыбка. Утверждают, что ламии ненавидят жизнь, ненавидят радость, ненавидят чужие мечты, поэтому, воплощая их, стараются извратить, испортить. Человек, которому помогает ламия, никогда не будет счастлив, даже если все его мечты сбудутся…

Да, пожалуй, это подходит Морошке. Не уродливая злобная тварь, готовая сожрать любого на своём пути, а обаятельная весёлая девушка, которая играет чужими желаниями и жизнями ради собственного развлечения.

Тем временем, петляя по переулкам, Иван постепенно начал забирать влево. Андрей понял, что они по широкой дуге обходят самый центр Москвы – Лубянку, Охотный ряд, Большой театр и собственно сам Кремль. Зачем? Он не знал, а спрашивать в кои-то веки не хотелось. Долгий переход и обилие впечатлений изрядно утомили Милавина, сейчас он механически переставлял давно уже ставшие деревянными ноги и даже по сторонам особо не смотрел, с головой погрузившись в собственные мысли.

Темнеть начало рано и очень быстро. Блёклый серый свет на улицах таял буквально на глазах, в подворотнях и двориках уже вовсю разрасталась чернильная непроницаемая темнота. А вместе с ней под сердцем заворочался страх. Знакомый с самого детства город, который весь день казался всего лишь покинутым, пустым и печальным, теперь с каждой минутой становился пугающе чужим. Андрей вдруг осознал, что наступающая темнота будет абсолютной, нигде не загорится ни единого уличного фонаря, не заискрится неоновая реклама, не будет даже света фар, проезжающих автомобилей. Какое там! Даже блеск звёзд и свет луны не пробьются сквозь плотные облака, затянувшие небо от края до края. Беспросветная первоначальная тьма, в которой человеку уготована роль жертвы, роль добычи. В глубинах сознания проснулся дремучий первобытный инстинкт, хотелось отыскать пещеру или даже нору, забиться в неё поглубже, привалить вход чем-нибудь потяжелее и, сжав в руках оружие – не важно, кремневое копьё или автомат! – тревожно дожидаться рассвета.

Иван, похоже, чувствовал то же самое. На Большой Никитской, почти напротив театра Маяковского, он пристегнул к автомату подствольный фонарь и коротко распорядился.

– До посёлка дойти не успеем. Пора искать укрытие.

Андрей тоже извлёк из подсумка фонарь цилиндрической формы, сантиметров двадцать длиной, с регулируемой интенсивностью луча.

Для ночлега Иван выбрал один из подъездов по правую сторону улицы. Осторожно, обшаривая каждый угол лучами света, они вошли внутрь и начали подниматься на второй этаж.

Лестница, по которой они шагали, сразу давала понять, что строился дом где-то в начале или в середине прошлого века. Невысокие закруглённые ступени, широкие перила, вырезанные из дерева, огромное метра два высотой окно между этажами, сейчас такого уже не делают.

На втором этаже Поводырь выбрал одну из четырёх дверей, повернул ручку замка, и створка послушно подалась внутрь, открывая проход.

– Жди здесь, – Иван нырнул в квартиру. Андрей присел на корточки спиной к стене, так чтобы луч фонаря высветил лестницу. Ждать пришлось недолго, едва ли ни через минуту Поводырь высунулся в проём и кивнул.

– Заходи.

Квартирка оказалась крошечной. Коротенький коридор, по правой стороне которого были две двери – в совмещённый санузел и кухню – приводил в комнату-колодец с малой площадью, зато с высоким, пожалуй, даже больше трёх метров, потолком. Это немного удивило Андрея. Всю свою жизнь он где-то на уровне безусловных рефлексов, полагал, что все квартиры в центре Москвы – это просторные шикарные апартаменты с дорогим евроремонтом. Нет, если подумать, то ничего удивительного в этой однокомнатной квартирке не было, но рефлексы – вещь упрямая и совершенно бездумная.

Обстановка тоже не блистала роскошью, небольшой диван с уже изрядно потёртой обивкой, журнальный столик, в углу двухъярусная детская кровать, дальше компьютерный стол с монитором, а рядом обыкновенный табурет без спинки. Напротив дивана между двух окон плоский, но небольшой телевизор, под ним тумбочка с DVD-плеером и целой кучей дешёвых пиратских дисков. Слева от входа одёжный шкаф с зеркалом во всю дверцу, которое закрыто куском ткани, кажется занавеской.