Хосе Лима - Зачарованная величина

Хочешь, чтоб я тебя помнил?
Дунь,
обрати меня в лист.

Мошка в луче.
Проснешься —
между тобой и подушкой
одна пустота.

Обратиться пчелой?
Отступи,
расцвети этот вечер, погладь
пса в холодную ночь.

Колоннада весны:
тень вселяется в ствол,
чтобы очнуться младенцем
в пеленках.

Иглы звезд
изузорили кожу змеи.
Вот он, строй благодати:
змеящийся путь
и царская щедрость.

С какой высоты
ты склоняешься к сотам
во тьму.
Все ниже… И все нежнее
твое подобье.

Скрыться,
исчезнуть в спасительном облаке.
Путь несводим
к неприкаянной горестной точке.

Агония рыбы
вне движущего удивленья —
всего лишь зеркальный мираж.

Нить зажата в зубах,
но ни лабиринта,
ни выхода.

Ночь обступает
запавшего в память
листу. До чего ты промок,
и между тобой и пустотой —
одна пустота.

Памяти Раймундо Валенсуэлы {16} 16 Раймундо Валенсуэла де Леон (1848–1905) — кубинский тромбонист, композитор, руководитель коллектива духовых «Orquesta Típica Valenzuela», чрезвычайно популярного в Гаване с конца 1870-х годов и с успехом просуществовавшего (уже под руководством Пабло Валенсуэлы, брата Раймундо) до 1926 г.
и его карнавальных оркестров

Не повозка с притушенными огнями,
а месторождение звука.
Валенсуэла разбрызгал двенадцать оркестров
по Центральному
Парку {17} 17 Центральный Парк — площадь с парком в Старой Гаване. . Заторы фригийских светилен, любовных
беседок
с байковым небом, компостельских неверных слезинок {18} 18 … Компостельских неверных слезинок… — Имеются в виду подвески люстр в фойе Галисийского центра в Гаване, клуба выходцев из Галисии, с чем связан и эпитет «компостельские» (по имени галисийского города Сантьяго-де-Компостела). Центр размещался в бывшем здании Национального театра, напротив Центрального парка столицы; позднее, после кубинской революции, был закрыт, а его имущество национализировано.

В сумерках высыпают гимнасты, затягивая пояса,
чтобы взвиваться с таким гаванским порывом флейты.
Флейта, словно веревка, привязана сном за пояс.
Пояс — как флейта в летках осиного роя.

Генералом, смягчающим рык, рассовывая сигары
часовым на постах, Валенсуэла проверил
зодиакальные знаки.
Звезды оркестров блистали над зеленым сукном
столов,
а Валенсуэла подслащивал их скопленья.
Сласти в ажурных кровинках, грейпфрут с гнутой
корицей,
ляпис-лазурь сластей. Оракул коварной миски.
Узкогрудым юнцом в сюртуке, не обшитом тафтой,
Валенсуэла вдруг прыгал с повозки, оттягивая
увертюру.

Он торчал у волынщиков, этих гладильщиков праха.
Брал между делом аккорды, словно подарки.
Брюки солистов лоснились центифолиями коленок,
а он, и не слыша, угадывал партию с полузвука.

Лягушачья Мордашка, Губернатор, Пастух Сехисмундо
пускались в пляс, по-козьи вихляя бедрами,
словно брелками, не раз жеванными собакой.
Пуля, свеча и тумак переметом ловили месяц.

Вокруг Центрального Парка — двенадцать оркестров
Валенсуэлы. Четыре из них — под деревьями,
еще четыре — в салоне компостельских слезинок,
три — на пыхтящих углах. Последний —
на Сан-Рафаэле {19} 19 Сан-Рафаэль — бульвар в Старой Гаване. .

Уже разгорался жар, уголек в тростниковых топях,
Кустик в обличье сбитого с толка устья.
Узкая грудь юнца — в траурных лентах тафты.
Валенсуэла скакал вольтижером от оркестра
к оркестру.

Его день измерялся змеиным кольцом оркестров.
Он чеканил слова на серебряной звонкой колонне.
Такую приносит к реке любой рыболов.
Ах, эта арабская строчка пронзительных
бисерных молний!
Он спешит на подмогу гаснущему оркестру,
отпирая врата другой пирамиды звуков.
Над головой — банан и павлин. Косынка
со звездой на углу, подарок подружки Уайта {20} 20 Хосе Сильвестре Уайт- и-Лаффит (1836–1918) — кубинский скрипач, композитор, автор, среди прочего, нескольких популярных песен («Прекрасная кубинка» и др.). .