Вона сидить з усiма на кухнi. Мовчать. Бо що сказати, коли присутнiй батько? Вони бояться вимовити бодай слово, аби не бути виставленим на посмiховисько. Навiть мати стулила ледь блiдi вуста. Багатостраждальна мама. Усiх любляча. Скорботна.
Вона мовчки розкладала тарiлки. Нiмуючи подавала їжу. I тiльки батько усмiхався сам до себе: ось який я всемогутнiй! Без мого дозволу нiхто навiть не пискне.
Їдять мовчки, наче чужi. Старший хлопчик неприязно зиркає на дiвчинку i показує язика. Це, щоб вона захникала. Тодi батько обов'язково нагримає. Можна буде тихцем посмiятися. Cтрах за себе не навчив цих дiтей згуртовуватися, стояти одне за одного. Кожний боявся за себе.
Хлопчик усе дражниться язиком, i мала таки запхинькала вiд образи.
- Хiба я тобi не казав, що за столом сидять мовчки? Хiба ти не така, як усi? Ану заткнись!
Мала давилася гречкою, зрошеною сльозами, а хлопчик щасливо посмiхався. Вiд прикростi дитина зарюмсала ще бiльше.
- Геть звiдси! - заволав батько. - Показуватимеш свiй характер в iншому мiсцi.
- Але вона ще не доїла, - несмiливо пробувала захистити вселюбляча мати.
Та щаслива дiвчинка, що її нарештi «вiдпустили», вже хутко кинулася до дверей. Батько зрозумiв це. I йому здалося покарання замалим.
- Стiй! - рiшуче наказав вiн. - Сидiтимеш тут. Але щоб навiть не думала доторкатися до гречки.
Та вона й не хотiла їсти. Хiба можна ковтати власнi сльози?
Усi принишкли. Нiхто не виявляв спiвчуття: боялися навiть жестом проявити емоцiї. Iнакше:
- Ти що - жалiєш її?
Або:
- Чого зуби сушиш? З неї смiєшся?
Будь-яка поведiнка могла викликати в батька найнесподiванiшу реакцiю.
Вiн мiг сказати:
- Правильно! Посмiйся з неї! Смiйся ще! Сильнiше регочи! Аби знала, як за столом поводитися.
А мiг утнути протилежне:
- Чого iржеш, як кiнь? Диви, аби зуби не збирав…
Нарештi батько вийшов у коридор i донька благально глянула на матiр:
- Мамо, можна я пiду?
- Цить! Чого мене питаєш? Сама знаєш, що зась, доки батько не вiдпустив. Помовч краще. А то зараз почує. Дiстанеться i тобi, i менi.
- Але я не хочу тут сидiти! Я ж i так не маю права їсти.
- Потерпи, дитино. Буде легше всiм.
На кухню зайшла бабуся, батькова мати. Зиркнувши на переляканi обличчя, запитала:
- А де кат?
Хлопцi перезирнулися.
- У коридорi! - випалив середущий.
- А ти, дитино, чого не їси?
- Їй не можна, - тихо вiдповiв за неї старший.
Вони ночують у рiзних кiмнатах. Час вiд часу ображений чоловiк пiдходить до скляних дверей i нiби випадково зазирає до неї. Вона буцiмто не звертає на нього уваги. Вiн пише думки в потаємний блокнот i вiджимається вiд пiдлоги. А потiм шукає їжачка, якого вони вчора знайшли у лiтньому саду i занесли до хати.
Але їжачка нема, вiн утiк. Алоїз сумно походжає по кiмнатi.
«Як вона могла це зробити? - думає вiн. - Як? Цiлуватися на моїх очах iз тим… тим… дебiлом!»
Ревнивець згадує, як знайомi нiяково опускали очi, коли зустрiчали його спантеличений погляд. Вони не знаходили слiв. А вiн не мав слiв для неї. Адже знав її всього кiлька тижнiв. Але його почуття були нiжними i щирими. Але нi! Це не та Нiна, яку вiн уперше запросив на пиво. Це якесь курвеня з дитячим обличчям.
«Що робити?!» - обступали невтiшнi думки…
- Я за мiнералкою, - каже вiн ображено i вiдчиняє дверi.
- Угу, - незворушно вiдповiдає дiвчина. I позiхнувши, вiдвертається до облупленої стiни.
- Ти не хочеш менi нiчого сказати? - запитує вiн.
- Нi. Я хочу спати.
- Можна бiля тебе?
Мовчанка.
Чоловiк лягає бiля коханої i огортає своєю великою рукою її пiддатливе м'яке тiло. Пестунка нерухомо лежить, вдаючи сонну.
У душi Алоїз кипить з її впертостi. Тому хоче, щоб маленька артистка промовила бодай слово, щоб як-небудь захотiла виправдатися. Але це чортеня не здатне вiдчувати свою провину. Воно буде звинувачувати всiх, лише не себе.
- Не хочеш менi щось пояснити, попросити вибачення?
- Для чого? - таке враження, що Нiна тiльки й чекала, коли вiн заговорить. - Адже ти сам мене спровокував.
- Чим?!
- Ти ж сам запропонував!
- А може, я лише випробовував твою вiрнiсть?
- Та не потрiбно мене випробовувати! Наступного разу будеш розумнiшим! - її личко сяє, бо дiвчина розумiє, що коханий усе майже вибачив. Тому повертається до нього й цiлує в обличчя.
Алоїз усмiхається, загрiбає її в обiйми, заплющує очi i через кiлька хвилин вже спокiйно i глибоко дихає…
Вона ж легенько погладжує його долоню, аби краще спалося. I тихенько мугиче щойно вигадану колискову.
Читать дальше