Инго Шульце - 33 мгновенья счастья. Записки немцев о приключениях в Питере

Разросшаяся облепиха настолько покорежила деревянные заборы по обе стороны улицы, что в некоторых местах доски разошлись на ширину вытянутых рук. Мы поставили машину и дальше пошли пешком. Через сотню метров дорога вывела нас в чистое поле. Несмотря на сухую погоду, здесь было еще сыро. Антон, подхватив брюки выше колен, балансировал передо мной на дощечках, перекинутых через лужи. Оступившись, я тотчас же набрал болотной жижи в сандалии.

Тут мы увидали избу. На светлой, только что отлакированной дощечке прямо над дверью в центре было выжжено имя: АЛЬТМАН. Все остальное вокруг, казалось, было из того же трухлявого дерева, что и пень у входа, который, видимо, служил скамейкой. Мы услышали голоса — перебранка между родственниками.

На дранке крыши кое-где были прибиты жестяные заплаты. С покривившейся антенны свисал кабель и терялся неизвестно где. Окно было темным, наполовину закрытым матовым стеклом. На доске перед дверью стояли маленькие резиновые сапоги и валенки с галошами.

Из дома показался мальчишка лет десяти.

«Как дела? — спросил Антон. Внутри все стихло, как будто выключили радио. — Привет, старина!» Мальчишка вытащил рубаху из брюк и проигнорировал Антонову руку. О две палки, прибитые к коротким перекладинам, мы соскребли грязь с подошв и постучали.

«Можно?» — Антон чуть постоял на пороге и вошел. Пахло прогорклым жиром и чем-то кислым. Свет из окон, как балка, прорезал помещение. За столом сидели дети — две девочки, с торца — мальчик лет четырнадцати. Они чистили картошку над миской, край которой был чуть-чуть ниже, чем их головы. Никто не прекратил своей работы и не поднял головы.

«Родителей нет?» — Антон снова надел бейсболку. У меня за спиной захлопнулась дверь. Пол был застелен затоптанными половиками. Пластиковое ведро было доверху наполнено засохшими кусками хлеба и объедками.

«Вы пришли по поводу Лейпцига?» — спросил мальчик за столом, опустив нож и картофелину в миску.

«Да, Лейпцига», — сказал я.

Девочки бегло взглянули на нас.

«Милости просим!» — мальчик опустил рукава рубашки и сморщил лицо, застегивая верхнюю пуговку.

«Борис Сергеевич, — произнес он и пошел нам навстречу, протягивая руку. — Борис Сергеевич Альтман, очень приятно». Сначала он пожал руку Антону, потом мне. Девочки взяли миску со стола и исчезли за занавеской, отделявшей угол избы.

«Ничего не поделаешь», — ответил Альтман, когда мы заметили наши грязные следы. Он пошел к своему прежнему месту и стер ладонью капли воды со стола.

Антон и я расположились за столом друг против друга.

«Хотите чаю? — Альтман прикурил „беломорину" и откинулся назад. — Раньше были лучше». Он дунул в тлеющий конец папиросы, презрительно опустил уголки рта и плюнул в таз, стоявший у меня за спиной у стены.

«Что вы собираетесь нам продать?» — спросил я.

Одна из девочек, теперь уже сильно накрашенная, поставила перед нами самовар.

«Это Таня». У Альтмана не хватало зубов.

«О чем идет речь?» — спросил я еще раз.

Альтман курил и все рассматривал кончик своей папиросы. Отсутствие взрослых было загадкой.

«Он был тогда еще молод!» — Антон указал на постер с Ван Даммом, который был наклеен рядом со Шварценеггером, Аббой, Майклом Джексоном на голые неоштукатуренные бревна, взял „беломорину" и расстегнул куртку. На полочке у входа пирамидой громоздились консервные банки.

«Неплохо, неплохо, — похвалил Антон и одобрительно выпятил нижнюю губу. — Уютно, уютно».

«Наш гость прав, Денис?» — малыш, подтянув ноги, сидел в кресле за спиной у Антона.

«Конечно», — ответил он.

«А родители?» — спросил я.

Альтман бросил спички Антону, тот поймал их левой рукой. «В городе».

«А вы остались?»

«Мы уехали, из Питера уехали. Есть с нами будете?»

«Бифштекс с жареной картошкой», — сказал младший в кресле.

«Неплохо, бифштекс с жареной картошкой, — повторил Антон, передвинул спички по столу и кивнул мне. — Неплохо!»

«Мы все время едим жареную картошку, — сказал Альтман. — Так ведь, Танюша? Танюша! — Она расставила чашки и поставила заварочный чайник к самовару. — Хорошая девочка. Берите, пожалуйста!»

«Спасибо, Борис Сергеевич, большое спасибо». Антон налил немного заварки сначала мне, потом Альтману и, наконец, себе.

«Рябину я сам варил», — сказал Альтман, когда девочка поставила перед нами банки без крышек.

«Рябина, клюква, черника, вишня», — перечислила она, разложила ложечки и исчезла за занавеской. Дениса послали с объедками к кроликам.