Кирилл Манаков - Хроники последнего лета

Сервис оказался на высоте — девушка в бело-зеленом халате появилась через минуту и сразу же заговорила злым голосом.

— Зачем вы встали? Вам нужно лежать!

Ахмед подумал, что медсестре, скорее всего, ничего не досталось из денег, заплаченных за эту прекрасную палату. Иначе, почему она такая недовольная?

— Послушай, — сказал Ахмед, стараясь быть убедительным, — у меня в кармане в джинсах — очень нужные вещи… деньги там, бумаги… Прошу, сестра, принеси джинсы!

В ответ, однако, он услышал, что, во-первых, она не нанималась ходить за чужими штанами, во-вторых, уличной одежде не место в палате, а в-третьих, личные вещи находятся на ответственном хранении на складе и могут быть выданы только под подпись старшей медсестры.

Высказавшись, больничная девушка заставила Ахмеда лечь назад в кровать и ушла, всем видом показывая неудовольствие.

Ахмед полежал немного, и только попытался снова встать, как дверь приоткрылась, и в палату заглянула злая медсестра — словно все это время из вредности караулила под дверью.

— Ну ладно, — сказала она с угрозой, — придется доложить начальнику.

Ахмед удивился, решив почему-то, что речь идет о начальнике отделения полиции — он-то тут причем? — но догадался, что это кто-то из больничного руководства.

Начальником, а точнее заведующим отделения, оказался грозного вида доктор могучего телосложения, подходящим скорее борцу-профессионалу, чем медработнику. Ахмед с невольным уважением оценил огромные кисти рук с пальцами, похожими на перевязанные нитками пузатые сардельки. Внешность врача также была необычной и в некотором смысле вызывающей. Короткая стрижка под «ежик», тонкий шрам через щеку — от правого нижнего века до подбородка, поверх халата — массивный крест с распятьем, на безымянном пальце правой руки — серебряный перстень со звездой, черепом и надписью по-арабски.

Медсестра голосом школьной ябеды рассказала о злостном несоблюдении больным режима и требований медперсонала, что вообще-то неправда — никаких нарушений еще не было и в помине.

— Безобразничаем? — гневно прогудел доктор, пригвоздив Ахмеда тяжелым взглядом к подушке.

А взгляд эскулапа действительно был выдающимся. Антрацитовые радужки, окруженные молочными белками с красными нитями капилляров, и нахмуренные косматые брови, одна — черная, другая — с клоком снежной седины.

Ахмед поежился, но уверенно сказал, что ему срочно надо выйти.

— Зачем? — сурово спросил доктор.

— Нужно.

— Это не ответ.

— Мне нужно, — с напором заявил Ахмед.

Но заведующий отделением решительно отрезал:

— Об этом не может быть речи. Вам нельзя ходить.

— Можно.

— Нельзя!

— Можно, — упрямо повторил Ахмед.

— А я говорю: нельзя!

Доктор начал сердится, но больной продолжал настаивать:

— Я пойду!

И даже начал вылезать из-под одеяла.

Но доктор положил ему на грудь растопыренную пятерню и без особых усилий удержал ослабевшего Ахмеда на месте. Тут даже борцовская подготовка не помогла — уж очень тяжелой и сильной была рука медработника.

— Лежите на месте, кроме всего прочего, ваш товарищ, — доктор кивнул на дверь, имея в виду Султана, — категорически просил ухаживать за вами с особым вниманием. А также наши славные органы оч-чень просили сообщать о любых странностях в вашем поведении.

Об «органах» доктор говорил с выразительной интонацией, показывающей, что на самом деле он не любит эти «органы», но — что поделаешь! — вынужден подчиняться.

— Ну и сообщай! — угрюмо бросил Ахмед, не чувствительный к смысловой модуляции голоса.

Доктор побагровел, словно услышав ужасное оскорбление, отдернул руку от груди больного, глубоко вздохнул, достал из-за пазухи фляжку серебристого цвета и отвинтил крышечку. В воздухе сразу же распространился аромат дорогого коньяка.

Медсестра отвернулась, делая вид, что не замечает вольностей руководства, а могучий доктор сделал несколько глотков, крякнул, помотал головой, закрыл фляжку и засунул в боковой карман халата.

И в этот самый момент во внешности его произошли удивительные изменения. Сквозь румянец пятнами проступила мраморная бледность, исчезли вздувшиеся на лбу и висках вены, лицо стало неподвижным, а глаза — стеклянными. Правый глаз приобрел зеленоватый оттенок, став похожим на разрешающий сигнал светофора.

Ахмед сначала удивился такому странному действию алкоголя, а потом присмотрелся и обнаружил, что доктор самым невероятным образом стал напоминать одновременно львенка Рычалку и страшного паука из коматозного сна. Вот, посмотрите: глаза — совершенно паучьи, а добродушно-печальная улыбка — рычалкина!