Джон Ридли - Путь к славе, или Разговоры с Манном

— Запланировано, что ты выступишь через три недели, — сухо сообщил он. — Я устрою тебе кое-какие встречи в городе, чтобы ты из привычного графика не выбивался. Тебе надо выступить на твердую пятерку.

— Конечно. Здорово. — Я употребил все свои силы на то, чтобы мой голос прозвучал искренне. — И оставь вечер свободным для ужина.

— По крайней мере, один.

Сид повесил трубку.

Я повесил трубку.

— Организация. Вот что главное. Индивидуальная активность — это по-своему правильно. Она демонстрирует белым, что то, что происходит в черной общине, — гражданское неспокойствие, — не ограничивается каким-то одним районом, одной областью. Но ограниченная индивидуальная активность приносит лишь ограниченные результаты. Главное — это организация.

Говорил Андре. Андре был весь черный — не только цветом кожи. На нем был черный кожаный пиджак, черные штаны, темные очки, хотя мы сидели в помещении. Мрачной была и его речь, интонации. Я никогда не встречал этого человека раньше. Его привел в мою нью-йоркскую квартиру Моррис, бывший Малыш Мо, который сидел теперь как-то боком чуть поодаль и чудаковато меня разглядывал, как будто это он, а не Андре, не был со мной знаком раньше. Моррис изменился. Он не просто стал отстраненным и суровым, он изменился физически. И не только годы были в этом виноваты. Его лицо покрывали шрамы, а самым заметным дефектом была вмятина на виске возле левого глаза, по-видимому оставленная на память полицейской дубинкой.

Андре продолжал:

— Сидячие демонстрации, которые мы в этом году провели по всей Америке, оказались успешными. Магазинам «Вулвортс» пришлось открыть для нас свои прилавки. Теперь черные американцы везде могут сесть и поесть, как и белые люди. Вот в чем сила организации. Ты не взываешь к их сердцам — ты нападаешь на их кошелек. Они начинают терять деньги — и тогда, можно не сомневаться, они откроют свои двери. А в мае начнутся Маршруты Свободы…

— Что? — переспросил я.

— Десегрегированные поездки в автобусах, — подал голос из своего угла Моррис. Он произнес это очень тихо, как бы не желая отрываться от вдумчивого разглядывания меня.

— Черные будут ездить вместе с белыми, — пояснил Андре. — Мы начнем в столице и проедем до Бирмингема. Будем сидеть, где пожелаем, со всеми удобствами, с какими пожелаем: ведь закон же говорит, что все это мы имеем право делать. Но все это требует организации, Джеки. Вот о чем я твержу: организация.

— А что же… Я хочу сказать, почему вы ко мне пришли с этим?

— Мы пришли к вам за поддержкой. Мы пришли к вам за тем, чтобы вы одолжили нам свое имя. Понимаете, мы устраиваем протест или марш, а про нас пишут: «Черные агитаторы чинят беспорядки». А если мы привлечем в свои ряды кого-то вроде вас, тогда все будет истолковано иначе: «Джеки Манн возглавляет демонстрацию, чтобы положить конец сегрегации».

— Вы так говорите, будто я — звезда.

— А разве нет? Куда бы я ни повернулся — везде натыкаюсь на ваше имя.

— Ну не настолько же я… Меня недостаточно знают. — Говоря это, я испытывал неловкость.

Андре поглядел на Морриса, как бы ища подтверждения тому, что мои увертки, которым он был свидетель, ему не померещились.

Моррис поджал губы.

Андре продолжал:

— Вас знают гораздо больше, чем кого-нибудь из нас.

— Но это же не… Я же не Гарри Белафонте. Я просто комик.

— Как и Грегори Дик! — набросился на меня Моррис.

— Но это же его конек. Понимаешь? Он же скорее… Ну да, конечно, он комик, но скорее он активист.

— А ты тогда кто? Анти-активист? — Язвительная реплика Морриса будто кнутом щелкнула меня.

Андре попытался выступить посредником:

— Мы же не просим вас маршировать в первых рядах. Мы просто ищем помощи, хоть какой-нибудь поддержки. Вы показываетесь, а толпа делает свое дело. — Пауза. — Ну, так вы согласны или нет?

Согласиться на это? Связаться с политической группировкой, с чьей политикой я только что познакомился? Согласиться-то можно. Если не считать того, что я очень долго не мог попасть в шоу Фрэн, своего друга, лишь потому, что я чернокожий. Сколько же времени должно пройти, чтобы попасть в шоу Салливана, если агитируешь за расовое равноправие?

Я помедлил с ответом на вопрос Андре. Всего какую-то секунду. Но эта секунда оказалась чересчур долгой для Морриса.

— Черт с тобой! — Он вскочил со стула, брезгливым жестом отмахнулся от меня и сказал Андре: — Я же говорил, к нему бесполезно было приходить.