Жозеф Кессель - Всадники

Уроз подставил пустую чашку, чтобы Зирех ее наполнила, взглянув на Мокки, распорядился:

– Джехолу надоело ходить шагом. Давай-ка расшевели его, чтобы он ноги немного размял!

– Как… ты хочешь… ты и в самом деле хочешь… чтобы тут, перед всеми? – удивился саис.

Он сказал «перед всеми». Хотя думал только об одной Зирех.

– Ступай, – приказал Уроз.

Мокки бросился к Джехолу, пощипывавшему траву в оседланном виде, взялся за холку и впрыгнул в седло, не касаясь стремян.

И тем, кто смотрел с террасы, показалось, что у них на глазах он мгновенно превратился в другого человека. Куда подевалась неловкость, неуклюжесть этого долговязого парня? Рост, масса и сила, обычно так стеснявшие Мокки, вдруг обрели естественную легкость. Руки, доставлявшие ему столько забот, оттого что казались ему слишком длинными, слишком неуклюжие ладони и слишком тяжелые запястья, слишком толстые ноги вмиг превратили всю его фигуру в нечто достойное уважения. Плечи, избавившись от сутулости, развернулись и стали великолепно широкими, а понурая прежде голова высоко поднялась. Во взгляде, вместо выражения обычной для него детской наивности, появилось новое выражение твердости и воли, а накопленный жизненный опыт вместе с вытекающей из него настороженностью раньше времени наложили на лицо маску возмужалости и взрослости.

Мокки резко натянул удила. Джехол вздыбился во весь рост. И хотя саис не пользовался стременами, корпус его не опустился ни на дюйм – так крепко были зажаты бока жеребца сильными и твердыми, как тиски, бедрами и коленями. Голова всадника и коня оказались на одном уровне, и горный ветер одинаково развевал концы чалмы и гриву жеребца. Три старика-хазарейца на террасе застыли с раскрытыми ртами. Ведь они-то имели дело лишь с жалкими мулами да ослами. Им казалось, что этот человек и этот конь превратились в одно целое, в одно удивительное существо.

Мокки удерживал Джехола в вертикальном положении, пока тот не начал терять равновесие. Передние ноги его с силой били по воздуху. Колени задних ног дрожали все сильнее и сильнее. Саис все еще не позволял коню встать на четыре ноги. Казалось, он решил увековечить это двуглавое чудище, взвившееся к небу. Силу, ловкость, опыт, инстинкт – все использовал Мокки, чтобы исправлять и дополнять беспорядочные движения Джехола. То откидываясь назад и безжалостно натягивая удила, когда жеребец пытался опуститься, то упираясь всем весом на холку, когда тот грозил повалиться спиной на всадника, Мокки выпрямлял, прижимал к себе, поднимал коня.

Внезапно он отпустил поводья, расслабил колени и погнал жеребца вперед.

Одним броском Джехол кинулся в галоп. Но лужок был слишком мал, вернее, слишком узок для такого аллюра. Еще несколько секунд, еще пару прыжков, и конь на полном ходу влетит в чайхану. Старики в страхе закрыли лица руками. Зирех, откинувшись назад, с широко раскрытыми глазами, с остановившимся взором, со ртом, открытым от внутреннего немого крика, повторяла про себя: «Сейчас разобьется… сейчас разобьется».

Уроз не разделял этих опасений. Он знал, что сейчас сделает саис. И действительно, в последний момент, у самой стены, Мокки откинулся всем телом на бок Джехола и коленом, грудью и рукой заставил его отклониться вбок и вплотную к фасаду пролететь вдоль чайханы. От топота копыт терраса задрожала. А Мокки уже делал другой поворот, направлял коня на луг, снова пускал его в галоп.

Уроз уже не сидел, откинувшись к стене. Наклонившись вперед, он видел сквозь рваную рубаху саиса, как дышит его грудь, широкая, выпуклая от великолепных мускулов. И ему казалось, что он сам находится там, внутри этой груди – настолько точно он предугадывал, понимал и разделял каждое движение Мокки. В эти минуты саис был для Уроза таким же человеком, как и он сам: всадником.

И тут он услышал, как чей-то голос рядом шепотом произнес:

– На своем коне он похож на принца.

Уроз повернулся, увидел Зирех и пришел в себя. Этот восхищенный голос, это сияющее лицо… Он добился большего, чем ожидал. Эта скрытная девка уже не владела собой. Теперь она никогда не забудет Мокки на Джехоле. «На своем коне», – сказала она. «На своем коне»…

Уроз подал саису знак спешиться. Мокки слез с коня. И опять стал выросшим из чапана юнцом.

– Мы уходим, – поставил Уроз в известность хозяина чайханы.

– К вечеру ты доберешься до хорошего караван-сарая, – пообещал тот. – И уж там сможешь отдохнуть как следует.